Кто освободил крепостных крестьян в прибалтике. Отмена крепостного права в прибалтийских губерниях
200 лет назад - в 1817 году - началось освобождение латышей. Свобода пришла в Курземе с Востока. Через полвека возникла немыслимая с современной точки зрения ситуация: сельскохозяйственные рабочие Бельгии или немецкой Пруссии могли завидовать благосостоянию латышей.
Правда нередко бывает очень неправдоподобна. Вспомним детский вопрос: если Земля круглая, то почему в южном полушарии люди не падают с нее вниз? С точки зрения «здравого смысла», лидерство в сфере благосостояния современных богатых стран кажется стабильным и неизменным, а мысль о том, что когда-то бельгийские сельхозрабочие жили хуже латышских — нелепой и бредовой.
На самом деле за последнюю тысячу лет список богатых стран и мощных сверхдержав в Европе не раз менялся, последние порой становились первыми. Так, во времена Ярослава Мудрого Англия считалась медвежьим углом Европы, в 15-м веке Литва свысока посматривала на Московию, а сверхдержавой считалась скромная ныне Португалия… Но как Латвия добилась того, что прусские подданные могли завидовать русским подданным из Курляндии и Лифляндии?
К истории в Латвии ныне подходят избирательно. К примеру, политкорректно не любят вспоминать, что пришельцы с Запада на века закабалили латышей — как же можно подобное вспоминать про предков своих друзей из ЕС?!
Между тем, автор знаменитого эпоса «Лачплесис», классик латышской литературы Андрейс Пумпурс не случайно утверждал: «Был бедою, был напастью, тот же Запад и для нас…». Немецкие рыцари закрепостили крестьян Курляндии (Курземе), а последующие правители края — польские короли, курляндские герцоги — и не думали освобождать их. В 17-м веке курляндский статут приравнивал латышских крестьян к древнеримским рабам, а легендарного ныне герцога Екаба, строго говоря, можно считать одним из крупнейших рабовладельцев Европы.
Свобода пришла в Курземе и Земгале менее чем через 25 лет после вхождения Курляндского герцогства в состав Российской империи.
12 марта 1801 года российским императором стал Александр I. Уже через год он посетил Ригу. В изданной в том же году книге в восторженных тонах рассказывается о его визите в крупнейший город Лифляндии: в 11 верстах от города для встречи государя уже толпились горожане, девушки кидали ему цветы, на данном в его честь балу присутствовало более 500 человек…
В 1802 году император велел сделать благое для прибалтийских немцев дело — велел возобновить работу Дерптского университета. Кстати, поначалу, предполагалось вместо этого преобразовать в университет учебное заведение в Митаве (Елгаве). И быть бы в Елгаве первому в Латвии университету, но, странное дело, курляндское дворянство благое начинание не поддержало. Пришлось открывать вуз в Дерпте (Тарту — в то время городе Лифляндской губернии).
12 декабря 1802 года император провозгласил: «Мы учреждаем на вечные времена для Империи Нашей, а в особенности для Губерний Лифляндской, Эстляндской и Курляндской Университеты… Учреждение сие имеет преимущественно целью распространение человеческих познаний в Нашем государстве и купно образование юношества на службу отечества».
В 1804 году царь подписал «Положение о лифляндских крестьянах», несколько облегчившее положение крепостных крестьян в Лифляндии. В 1807 году в беседе с французским послом Александр I заметил, что при определенных обстоятельствах готов отменить крепостное право, «если бы это даже стоило мне жизни».
Указ об отмене крепостного права в Курляндии был подписан императором 25 августа 1817 года. В указе говорилось, что крестьянам «присваиваются права свободного состояния». 30 августа в Митаве последовало торжественное объявление об освобождении курляндских крестьян. В 1819 году царь подписал указ об освобождении крестьян Лифляндии.
В книге «История Латвии. ХХ век» (той самой, что экс-президент Латвии В.Вике-Фрейберга в свое время подарила В.В.Путину) говорится, что в результате реформы увеличилось свободное передвижение крестьян, были созданы органы крестьянского самоуправления, крестьяне получили фамилии и право покупать землю.
Да, реформа предусматривала переходный период; да, крестьяне были освобождены без земли, что породило множество трудностей. И всё же эти указы стали для большинства населения Курляндской и Лифляндской губерний воистину царским подарком. Ведь латышские крестьяне не просто оказались свободными, они стали таковыми в стране крепостных (в самой России крепостное право сохранялось еще почти полвека).
И это была огромная фора. Сыновья обретших свободу получили шанс успешно использовать для развития своей родины особые условия: Видземе и Курземе стали своего рода привилегированным краем в Российской империи. То, какую роль это сыграло, показывает простой пример: Латгалия, к которой Александр I не был столь милостив, по сию пору является самой бедной частью Латвийской Республики.
Сопоставим: в конце 18-го, начале 19-го веков русские путешественники, проезжавщие через Лифляндию и Курляндию, отмечали, что латышские крестьяне живут хуже русских. А менее чем через сто лет положение кардинально изменилось: все признавали, что латышские хуторяне зажиточнее российских землепашцев.
Более того. В 1868 году в Риге была издана книга секретаря Лифляндского статистического комитета Фридриха Юнг-Штиллинга «О сельском быте лифляндских крестьян», где доказывалось, что и в ряде западных стран благополучие сельскохозяйственных рабочих не достигает латвийского уровня. Ученый, в частности, отмечал: «Доход одного женатого сельского работника в Лифляндии превосходит доход целого семейства прусских земледельцев». Ф.Юнг-Штиллинг добавил, что в Бельгии даже женатый сельский работник получает меньше, чем холостой батрак в Лифляндии, «несмотря на то, что у нас жизнь гораздо дешевле».
Стоит ли удивляться, что несколькими годами ранее рупор лидеров первой латышской Атмоды — латышская газета «Петербургас Авизес» писала: «…Пусть Бог даст, чтобы у наших соседей в Пруссии распространились покой и благополучие как у нас…».
А российский журналист и писатель Николай Лесков, приехав в то время Ригу, провел собственное расследование о «торговле людьми» и написал гневную статью о том, как из бедноватой Пруссии в богатую Ригу заманивали молодых немок и принуждали их заниматься проституцией.
Добавим, что со временем в Остзейском крае Российской империи появилась и мощная промышленность. Приведу лишь один частный пример. Причем, так как в последние 20 лет в Латвии в статьях и книгах уже немало рассказывалось о таких рижских заводах начала ХХ столетия, как «Руссо-Балт», «Проводник», «Феникс», напомню о предприятии ныне менее известном. В 1903 году путеводитель по Риге так описывал фабрику «Унион» — одну из пяти крупнейших в Прибалтике: «Даже по сравнению с первоклассными зарубежными предприятиями она выделяется впечатляющей архитектурой и новейшими технологическими достижениями».
Добавлю, что в одной из российских книг того времени автор, желая подчеркнуть динамизм и высокий уровень развития Лифляндии, назвал ее «восточной Бельгией».
А начался для многих латышей путь к личной свободе и процветанию их потомков с указов императора Александра I — царя, которого дореволюционные историки порой называли Благословенным.
Если в самой Швеции AVII в. крепостное право не сложилось как господствующая система, то в шведских прибалтийских провинциях в этом же столетии царило самое жестокое крепостничество.
Это относится как к Лифляндии (по-латышски Видземе), так и к Эстляндии (Северной Эстонии) и Ингерманландии (Ижорская земля).
Шведский гнет тяжело ложился на плечи местного трудящегося населения, особенно крестьянства.
Повышенные по сравнению с собственно Швецией государственные налоги, постоянные реквизиции сельскохозяйственных продуктов и скота (особенно во время частых войн в районе самих балтийских провинций), разнообразные извозные повинности, а самое главное, увеличение барщины и ухудшение юридического положения крестьянства характеризуют наиболее ярко этот период шведского господства в Прибалтике.
Правительство тщательно сохраняло и поддерживало права и привилегии местного остзейского дворянства, являвшегося здесь господствующим классом.
Шведское законодательство санкционировало развивавшееся крепостничество в прибалтийских провинциях, оформляя его юридически и предоставляя феодалам военно-полицейские средства для подавления крестьянства, боровшегося против растущего закрепощения.
Так, законом от 1 февраля 1632 г. о земских судах санкционировалось крепостное право в Лифляндии и утверждалась полицейская власть помещика с правом «домашнего наказания» непослушных крестьян.
Позднее патентом 1639 г. и особенно (Полицейским уставом» 1671 г. крепостными признавались не только дети крепостных, но также все беглые крепостные и вольные люди, поселившиеся на земле феодала.
Крепостной считался полной собственностью помещика, который мог своих крестьян отчуждать или предоставлять кредитору в счет погашения долгов и процентов по ним. Кредитор по своему усмотрению распоряжался крепостными, требуя от них барщины п оброка.
Попадая в руки ростовщика, крестьяне подвергались усиленней эксплуатации. Аналогичные законы были изданы и для Эстляндии.
В 1638-1639 гг. в Лифляндии действовали карательные отряды, направленные сюда для подавления крестьянских волнений.
Новая волна крестьянских движений относится ко времени русско-шведской войны 50-х годов XVII в. Стихийные крестьянские волнения вспыхнули также в 1668 г.
Положение крестьян в Прибалтике продолжало ухудшаться и далее, по мере того как государственные земли переходили к дворянам в собственность в виде всякого рода подарков и пожалований.
Крестьянские земельные наделы в Прибалтике систематически сокращались, вследствие увеличения барской запашки, вызванного ростом хлебного экспорта. Уже по переписи 1638 г., не менее 22% всех крестьян являлись батраками, оставшимися без земли или имевшими лишь небольшое подсобное хозяйство.
Беднейшее крестьянство, даже если оно и вело свое полевое хозяйство, находилось в весьма тяжелых условиях, прежде всего из-за недостатка рабочего скота. Волы и лошади имелись только у состоятельных крестьян. Крестьянин-бедняк нередко вынужден был сам впрягаться в соху вместе с женой и таким образом обрабатывать свой жалкий участок.
Многие крестьяне не имели коров и вместо них содержали коз. Барщина на помещика считалась «нормированной» определенным количеством дней в году; фактически же помещик мог требовать а дополнительной барщины под видом «помочей» и т. п.
По отношению к крепостным широко применялись телесные наказания. Юридически за крепостными признавалось право судебной защиты, но жаловаться на помещика было делом совершенно безнадежным, так как все суды и административные органы в крае находились целиком в руках дворян.
От тяжкой барщины и растущих государственных налогов крестьяне искали спасения в бегстве, и вопрос о бегстве крестьян и мерах борьбы с ним составлял предмет постоянных забот ландтагов (съезды дворян по губерниям), ландратов (выборные от дворянства), различных земских судов и генерал-губернатора.
Крестьяне спасались бегством в Ригу, Ревель (Таллин) и другие города, а также в Польшу, Литву, Курляндию и Россию. Шведское правительство в ответ на жалобы местных баронов неоднократно предъявляло этим государствам требования о выдаче таких перебежчиков.
В 80-х годах шведское правительство широко проводило и в Прибалтике политику редукции, причем здесь это мероприятие осуществлялось энергичнее, чем в самой Швеции. Интересы значительной группы остзейских баронов были серьезно ущемлены.
Как и в самой Швеции, редукция вела к увеличению числа государственных крестьян. Правовое положение крестьян, превратившихся в государственных, улучшилось. Однако в прибалтийских провинциях, в условиях уже оформившегося крепостного права, крестьяне и на государственных землях не получили личной свободы.
В то же время редукция и связанное с ней составление земельного кадастра и новых вакенбухов увеличили крестьянские повинности и платежи (вакенбух - перечень повинностей с каждого крестьянского двора).
Налоговое обложение крестьян к 90-м годам по сравнению с 70-ми годами возросло в Эстляндии в 2,5 раза, в Лифляндии - даже в 5 раз. Государство, вернув коронные земли в казну, фактически само ими не распоряжалось, а сдавало в аренду дворянам.
Таким образом, арендаторы эксплуатировали и крестьян, живших в государственных имениях. В случае отказа от работы или небрежного ее выполнения арендатор или сам лично, или при помощи местной полиции мог подвергать крестьян телесным наказаниям.
Задавленный налогами, отрываемый от своего хозяйства тяжелой барщиной, прибалтийский крестьянин к концу XVII в. все более нищал и попадал в лапы ростовщика. В то же время помещики, а также арендаторы казенных имений все сильнее стесняли крестьянина в его праве пользоваться общинными угодьями (для рубки леса, выпаса скота, рыбной ловли, охоты и т. п.).
В конце XVII в. гнет шведского дворянского государства и местных остзейских баронов привел крестьянское хозяйство к явной катастрофе.
В 1696-1697 гг. в Лифляндии и Эстляндии, как и в соседних странах, было подряд несколько неурожайных годов. Результатом неурожая в Прибалтике был голод и страшная эпидемия. Только в одной Эстляндии за эти годы погибло 75 тыс. человек.
Многочисленные волнения крестьян в 1698 и 1699 гг., расправа их с некоторыми феодалами и управляющими, захват крестьянами хлеба в помещичьих экономиях, массовое бегство крепостных вызвали со стороны правительства жестокие репрессии.
В деревни были посланы новые карательные отряды. Захваченные руководители крестьянских «беспорядков» подвергались пыткам, колесованию и другим казням.
Весной 1700 г., в связи с началом Северной войны, было издано два королевских указа в интересах прибалтийского дворянства.
В одном из них, учитывая недовольство значительной части остзейского дворянства редукцией, король заявлял о полном прекращении мероприятий, связанных с редукцией, в другом обещал впредь оберегать и даже «приумножать» дворянские вольности и привилегии.
Второй указ - своего рода королевский манифест - был торжественно адресован «рыцарству герцогств Эстляндии, Лифляндии и Ингерманландии».
В обоих указах Карла XII отчетливо выразился дворянско-крепостнический характер шведской политики в Прибалтике.
Страница 1
В начале XIX в. царское правительство неоднократно занималось крестьянским вопросом Прибалтийского края. Результатом этого были несколько новых, утвержденных Александром I законоположений. Одно из них - это крестьянский регулятив 1802 г., который признал за крестьянином право собственности на движимое имущество, но так называемый «железный инвентарь» оставался собственностью помещика, хотя использовал его в работе все тот же крестьянин. Помещик сам определял, что должно входить в этот «железный инвентарь», и помимо сельскохозяйственных орудий часто включал в него скот, зерно и т. д. Хотя в регулятиве и указывалось, что отныне крестьянин имеет право передавать свое хозяйство по наследству, помещик мог лишить крестьянина земельного участка, переселить его на другие земли и даже продать его. Для этого было достаточно обвинить крестьянина в плохой работе на барщине, в неповиновении Церкви или в недостойном поведении.
В 1804 г. были приняты новые законы, которые запрещали продавать крестьян-дворохозяев и чинить над ними расправу домашним судом. Эти законы в известной мере гарантировали также право наследования, оговаривая его условием исправной выплаты повинностей. Реформа 1804 г. дала части эстонских крестьян несколько больше возможностей для работы в собственном хозяйстве, но бобылей, дворовую прислугу и другие крестьянские прослойки оставила в прежнем положении. Такие половинчатые меры не могли приостановить волнения среди крестьян. В 1803–1806 гг. в Эстляндии и Лифляндии беспорядки происходили в 49 имениях, особенно в центральных уездах и в окрестностях Дерпта. Ожесточенные и кровопролитные столкновения произошли в имении Козе-Уусмыйза, где батраками были убиты начальник военного отряда и унтер-офицер, тяжело ранено несколько солдат. Восставшие также понесли потери: убили шестерых и тяжело ранили семерых крестьян.
Еще на ландтаге Эстляндской губернии в 1811 г. помещики под давлением крестьянских волнений и общественного мнения стали высказываться за освобождение крестьян без земли. Александр I был доволен их инициативой, но разработке соответствующих законов помешала Отечественная война 1812 г., хотя она непосредственно и не затронула этой территории. После окончания войны эстляндским дворянством был составлен законопроект, который предусматривал предоставление крестьянам личной свободы, но не наделял их землей и оставлял за помещиком широкие полицейские права. Таким образом, по отношению к своим крестьянам помещик оказывался в роли государственного чиновника, вершившего суд и расправу. Александр I утвердил законопроект 8 июня 1816г., а с 8 января 1817 г. закон вступил в силу в Эстляндской губернии.
Летом 1818 г. к обсуждению аналогичного законопроекта приступили в Лифляндской губернии, и в 1819 г. Александром I он был утвержден, а с января 1820 г. вступил в силу. Процедура введения закона в действие на местах была очень сложной, потому что помещики опасались возникновения волнений вследствие освобождения крестьян без земли. Освобождались не все крестьяне сразу, а постепенно, по частям, в разные сроки для разных категорий вплоть до 1832 г. Например, в первые три года крестьянин получал право передвигаться только в пределах прихода, затем - уезда и только с 1832 г. - в пределах губернии, переселяться же в другие губернии запрещалось.
Права вотчинной полиции, которыми наделялся помещик, давали ему власть над всеми лицами, проживавшими на территории имения. Он мог арестовать и приговорить к телесному наказанию: мужчин к 15 ударам палкой, женщин - к 30 ударам розгой (в Лифляндской губернии - к 15-ти), передать обвиненного крестьянина высшим полицейским и судебным властям. Таким образом, участь крестьянина существенным образом не изменилась, они и впредь оставались полностью зависимыми от помещика.
Положение о крестьянах Лифляндской губернии 1819 г. определяло, что до введения личной свободы все повинности крестьян определялись вакенбухами по положению 1804 г., а после освобождения устанавливались посредством «вольного соглашения».
Избирательные реформы конца XIX в.
В конце XIX в. был принят ряд законов, направленных на демократизацию избирательного права.
В 1872 г. либеральное правительство, стремясь покончить с весьма распространенной практикой подкупа избирателей, провело закон о тайном голосовании. Однако эта мера имела незначительный успех. Закон 1883 г., который ограничивал избирательные изд...
Причины Гражданской войны и интервенции. Проблема периодизации войны
Что привело Россию к войне, каковы ее истоки, причины? Однозначных ответов на этот вопрос нет, как и нет единого мнения о начале и конце войны, а значит и ее периодизации.
Прежде чем перейти к причинам войны в России, попробуем разобраться в вопросах ее периодизации. Поскольку ответ на данный вопрос по - существу является производным о...
Кооперация
На фоне скромных результатов земельной реформы впечатляюще выгладили данные, которые я увидела в книге П.М. Коловангина « Собственность на русскую землю», о развитии в тот же период кооперации, которая после революции 1905- 1907 гг. мощно развивались. К началу 1917 г. она охватывала от 16- 18 до 23-24 млн. человек. Вместе с семьями кооп...