Братья лаптевы что открыли. Великий полярный исследователь харитон лаптев

Родословная рода Лаптевых начиналась со знаменитого князя Родеги, выехавшего из Косуйской орды. У потомка этого князя Глеба Романовича Сорокоумова был сын Варфоломей, по прозванию Лапоть, от которого и пошли Лаптевы.

Год 1700-й - в семье… Лаптева, владельца сельца Покарево (оно и нынче живет и почти здравствует), родился сын - Харитон Лаптев. Годом позже (в 1701-м) в семье его брата Якова Лаптева, владельца села Болотово (селение исчезло в годы войны), тоже появляется на свет сын - Дмитрий Лаптев. Крестили мальчиков в приходской Слауйской церкви. Здесь стоит обратить особое внимание на один момент: Харитон и Дмитрий считаются двоюродными братьями. Но если верить родословной рода Лаптевых, составленной сыном Харитона, Капитоном, (о ней пишет в своей статье, посвящённой мореплавателям, С. Петров), то получается, что это отцы знаменитых исследователей были двоюродными, а сами Харитон и Дмитрий - братья троюродные.

Родились мальчишки во времена, когда царь Петр как раз флот российский в порядок приводил, и по сему в головы юных отпрысков, живущих на берегах спокойной Ловати, удящих рыбу в окрестных озерцах, закралась мысль о море. Да не просто закралась, а так увлекла, что отправили их родители в Петербург. А там их дядюшка Борис Иванович Лаптев, состоящий на службе государевой (в должности корабельного мастера галерных верфей), пристроил мальцов во вновь созданную Морскую академию.

Окончив обучение, братья пошли разными путями: младший, Д. Лаптев, уже через два года по окончании академии стал мичманом, а вскоре и унтер-лейтенантом и командиром корабля. Харитону до звания мичмана пришлось служить целых шесть лет в должности подштурмана. Участвовали братья и в военных сражениях, но славу принесла им, как бы сейчас сказали, исследовательская деятельность. С 1736 года Дмитрий руководит одним из северных отрядов Второй Камчатской экспедиции, вскоре к нему присоединился и брат.

Долгой была судьба моряков. Харитон Лаптев прожил до 63 лет и умер 21 декабря 1763 года в Петербурге. По одной из версий, похоронен в своем имении под Великими Луками, правда, могилы его ни один наш современник не видел.

Дмитрий Лаптев вышел в отставку в апреле 1762 и поселился в своем имении Болотово. До недавнего времени дата смерти и место захоронения Д. Лаптева были неизвестны. Но около 2005 года сотрудники нашего архива отыскали метрическую книгу Троицкой церкви погоста Слауй Великолукского уезда за 1771 год, где в части третьей «Об умирающих» под № 2 священником записано: «Умер 20 генваря 1771 года селца Болотова дворянин Дмитрий Яковлев, сын Лаптев, 70 лет».

Что осталось от Лаптевых на земле великолукской? Да, практически, ничего, кроме памяти об известных всему миру земляках. Покарево - почти дачный поселок. Маленький, но с памятником. От Болотова же не осталось совсем ничего, кроме красивых холмов да рельефа, подсказывающего, что здесь когда-то жили. В 2001 году на месте села поставили деревяннный памятный крест.

Источники:
1. Псковская энциклопедия // Главный редактор - А. И. Лобачёв. Псков: Псковское региональное общественное учреждение - издательство "Псковская энциклопедия", 2007. - С. 435.
2. С. Петров Великолукская старина. Историко-краеведческая мозаика / С. Петров. - Великие Луки, 1999.

Они встретились после почти пятилетней разлуки, и их радость была безмерна. Позади остались томительные зимовки с пережиданиями бесконечных полярных ночей, трескучие морозы, ледяное дыхание ветров, от которых дубело лицо и болью сводило пальцы на руках и ногах, однообразная, осточертевшая пища - все позади теперь, что приходилось терпеть ради единой великой цели.

Здесь, в Петербурге, такими далекими кажутся эти лишения... И только могилы погибших товарищей, оставленные в белой тишине одиночества, в земле, которую они открывали, не дают отринуть в забвение те далекие дни.

Братья Харитон и Дмитрий Лаптевы долго не разжимали объятий...

…Лишившись Прончищева, Семен Челюскин принял на себя команду экспедиционным отрядом. К началу декабря он уже составил карту морского побережья от устья Лены до залива Фаддея на восточном берегу Таймырского полуострова. В середине декабря, с огромным трудом раздобыв собачьи упряжки, он двинулся на Якутск и, преодолев невзгоды и лишения зимнего пути, в конце июля 1737 года появился в стенах поселения, откуда два года назад и начался трагический поход дубель-шлюпки «Якутск». Позже в Якутске отдал якорь и побитый льдами корабль.

Начальником отряда был назначен недавно произведенный в лейтенанты Харитон Прокофьевич Лаптев. Зарекомендовавший себя человеком энергичным, решительным, он сразу же начал готовиться к экспедиции. Он изучил причины гибели Прончищева, нашел, что во многом сказалось плохое снаряжение, недостаточное внимание к провианту, и, видимо, был прав в основном.

Подготовился Лаптев основательно. Экспедиция была снабжена гораздо обильнее прежнего. «Якутск» тщательно, под особым наблюдением отремонтирован, поставлен новый такелаж. На тот случай, если самим придется делать лодки для сплава по мелким рекам, приготовлены необходимые инструменты. Собрали ездовых собак и оленей. Даже несколько семей из Якутска перевели с устья Оленька далеко на запад - на реки Анабару и Хатангу - на случай, если придется в тех местах зимовать. 9 июня 1739 года Лаптев, приказав поставить все паруса на «Якутске», пошел вниз по Лене навстречу своей судьбе.

В конце июля, выгребя («Якутск» был парусно-весельным судном) из западного рукава дельты Лены, они вышли в море. Мрачная, безрадостная картина перед ними открылась. До самого горизонта простиралось сплошное ледовое крошево. Льды сразу же начали теснить небольшой корабль, с жутким треском ударяя в борта и в шорохе сходясь за кормой. Двери в кубрики отворялись сами собой, когда «Якутск» резко кренился, или, наоборот, их заклинивало, и не представлял ось возможным открыть. Мачты скрипели, дрожали, и нередко обжатие льдов было столь сильным, что мореходы «теряли надежду на спасение, пробираясь то на парусах, то на веслах, распихиваясь шестами и даже окалываясь иногда пешнями, нередко удерживаемые на одном месте по нескольку суток», — вписал Лаптев в дневник. Через три дня «Якутск» прошел устье Оленька и еще через четыре зашел в бухту Нордвик, которую, несмотря на многие трудности, геодезист Никифор Чекин успел снять. И снова схватка со льдами при выходе в море, да такая, что «спасение с великим трудом получили». Каждый шаг, малейшая попытка вперед продвинуться давались с огромным трудом. Но крепки борта у «Якутска» и крепки духом те, кто ведет его дальше, на север.

Хмуро смотрит Харитон Лаптев на высокий скалистый берег Таймыра - ни подойти, ни пристать, а ведь пора подумать и о зимовье... Вскоре берег понизился, сгладился, но по-прежнему суров, неприютен он. Здесь уже побывал Василий Прончищев, но нынче ведется более точная съемка и более детальная опись.

Вскоре неподалеку от мыса Св. Фаддея «сплошные стоячие льды совсем прекратили дороги». Холодные дожди все чаще стали сменяться снегопадами, усилились заморозки... Теперь, перед сплошным ледовым полем, и безумец оставит всякую надежду дальше пройти... И Лаптев приказывает возвращаться в Хатангскую губу, на зимовку. Место нашли удобное, вполне подходящее - в маленькой бухточке между устьями небольших рек Блудной и Попигая. Лаптев спокоен: провизии для зимовки вполне достаточно — вовремя он позаботился, чтобы дощаники доставили сюда свои грузы. И, что тоже спасло людей от цинги, Лаптев строго следил за тем, чтобы люди, пусть даже и против желания, но все-таки ели строганину-сырую мороженую рыбу.

Зимой они на лавках в тепле не отсиживались. Лаптев решил использовать это время для обследования внутренних районов Таймыра и отправил боцманмата Медведева вместе с одним солдатом на реку Пясину для описи ее устья и берега моря к востоку от устья реки Таймыры. Более двух тысяч километров в оба конца проделали эти двое отважных, и только великая стужа при постоянных сильных ветрах заставила их вернуться в зимовье.

А по весне и геодезист Чекин на десяти нартах, погоняемых якутами и тунгусами, прихватив с собою на всякий случай оленей, пересек весь Таймыр с востока на запад. Остались его записки: «Ездил до реки Тайморы, и оною Таймурою до моря, и от нее около моря по морскому берегу к западу, около ста верст, где уже земля пошла к югу; а далее затем не поехал, что себе провианта и собакам корму стало мало очень, с которым далее, в безвестное место ехать было опасно...»

Но и так они сделали много! Ведь впервые удалось доказать, что Таймыра впадает в Карское море гораздо западнее, чем раньше предполагалось, западнее даже, чем думал Прончищев. И вот что еще: поход Чеки на утвердил Лаптева в мысли, что лучше всего опись берегов Таймыра делать не в летнее время - казалось бы, наиболее для того подходящее, а именно зимой, — как Чекин делал, по сухому пути. Надобно только о провизии и корме для собак как следует позаботиться. А то ведь вот Чекин почти всех собак потерял, пешком вернулся и в самой крайней нужде...

И все-таки Лаптев, отважный, упрямый Лаптев делает еще одну попытку пробиться через морские льды на запад - до Енисея. Летом 1740 года он с трудом миновал устье поздно вскрывшейся Хатанги и двинулся на север вдоль берега Таймыра. Проходя мимо открытой в прошлом году земли и принятой им за полуостров, установил, что на самом деле земля та отделяется от материка проливом. Это остров Большой Бегичев. А дальше все произошло в точности так же, как и в прошлогодней попытке: корабль вмерз в сплошное ледовое поле, потерял управление и отдался на волю ветрам и течению. Лед неумолимо тащил «Якутск» на север, беспомощный, «обламывающий и утопающий»...

Зима нагрянула рано и обрушилась на мореходов внезапными вьюгами, морозами, которых в такое время никто не ждал. Ледовое поле пришло в движение, в грохоте орудийной канонады стало дробиться и с ходу долбить деревянные борта «Якутска». Открылась сильная течь. Ни мгновения не медля, Лаптев отдает команду заделать пробоину. Матросы, стоя в ледяной воде, предпринимают отчаянные попытки спасти корабль. Для защиты от новых ударов вдоль бортов спустили на воду бревна. Но это только отсрочка. Ясно: корабль обречен. Лаптев приказывает провизию и теплые вещи сгружать спешно на лед.

Ночь была бессонной, тяжелой. Грохотал крушащийся лед, трещали обшивка, шпангоуты. В каюте Лаптева в дрожащем свете свечи проходит совет: покидать корабль или все-таки попытаться спасти его. Берег недалеко - в пятнадцати милях на запад, но по такому льду эти мили становились смертельно опасными. Корабль решили оставить.

Трое суток пробивались к берегу. Обмороженные и изможденные, тащили за собой тяжелые нарты и волокуши и бросить их не могли: холодная, голодная смерть ожидала первопроходцев без этого груза...

Но и земля, скованная морозом, пустынная, приюта им не дала. Плавника в тех местах не было, костров развести не смогли, кое-как выдолбили неглубокую яму и согревались в ней, прижавшись друг к другу. Ветер заметал их жестким, колючим снегом...

Лаптев понимал, разумеется, что здесь не выжить. Люди бросали работу, которую он поручал, и безвольно опускались на землю в предчувствии гибели. Лаптев поднимал их и сам брался за дело. Его пример увлекал товарищей, уверенность в свих силах постепенно к ним возвращалась. Увидев это, Лаптев объявил: «25 сентября выступаем в поход к месту прежней зимовки».

Но лишения на том не закончились. Преодолев уже почти половину пути, остановились перед рекой, по которой быстрое течение несло кружащийся лед. Лодок не было, переправиться они не могли, вернулись обратно. Только через месяц, когда река стала, изможденные, изверившиеся в надежде люди добрели до прежней зимовки. Не все дожили до этого дня...

Лаптев, углубленный в себя, молчалив, сосредоточен на собственных мыслях. Что ж, обогнуть Таймыр морем не удалось, и кто знает, удастся ли кому-нибудь в будущем. Но если хорошо подготовиться, использовав весь огромный, ценой неимоверных лишений приобретенный опыт, то можно попытаться описать берега Таймыра и с суши.

По весне три партии отправились в путь. Первым вышел в дальний поход Семен Челюскин - на трех собачьих упряжках. Его дорога лежала к устью реки Пясины, а потом вокруг северо-западного мыса к востоку - до устья реки Таймыры.

В противоположную сторону вышел Никифор Чекин, тоже на трех нартах. Ему Лаптев предписал двигаться восточным берегом на запад, обогнуть северо-восточный мыс и прибыть к устью Таймыры. Сам же Лаптев пошел на север - обследовать внутренние области восточного Таймыра.

Теперь, кажется, ему удалось предусмотреть все. На Таймыру, к месту условленной встречи партий, отправлено двенадцать нарт с провиантом и сушеным кормом для собак и, кроме того, еще семь нарт к Таймырскому озеру, а также и две нарты с провизией нарочно для Чекина. Всех остальных людей и экспедиционные грузы Лаптев отправил на ста оленях на Енисей, чтобы уж оттуда двинуться на Туруханск... Вряд ли кто еще мог так все продумать и организовать, как это сделал Харитон Прокофьевич Лаптев.

И вдруг неожиданно возвращается Чекин. И он, и его спутники почти совершенно ослепли от сияния белых снегов. Сделать он, можно считать, ничего не успел. Челюскин же вполне благополучно достиг Пясины и ее обследовал. А Лаптев, преодолев все невзгоды пути, добрался до устья Таймыры, определил его широту, дошел до северо-западного мыса, вычислив и его широту.

Ну а теперь, когда дело сделано, в Туруханск, на зимовку. А потом и в столицу. Кончилась ледовая одиссея. Открыт полуостров Таймыр, положено на карту более трех с половиной тысяч километров между Енисеем и Леной. Результат замечательный. Да, можно с гордо поднятой головой в Петербург возвращаться.

А что же брат его двоюродный, Дмитрий Яковлевич Лаптев? Где он? Куда его заметнула судьба? Что выпало на долю его?

Третий отряд Великой Северной экспедиции разделился. Одна партия, как мы помним, во главе с Прончищевым пошла на запад, другая, которую повел Питер Ласиниус, по происхождению швед, двинулась на восток. Осмотрительный Ласиниус, предполагая, что экспедиция может продлиться года два, а то и поболее, в первую зимовку сильно урезал паек, и в результате от скудной, однообразной пищи, а также и от недостатка движения - как же прав был Харитон Лаптев, заставляя своих людей через силу двигаться! - умер сам Ласиниус и еще около сорока человек. Остатки людей его, еле живые, с огромными трудностями добрались до Якутска.

Вот этих-то людей, а также и других, данных в его начало, возглавил лейтенант Дмитрий Лаптев. В последний день мая 1736 года он вышел из Якутска на трех дощаниках - больших, длиной до 28 метров, одномачтовых плоскодонках и без приключений спустился до устья Лены. Оставив здесь грузы, отряд дошел до трагического зимовья Ласиниуса, заново переоснастил палубный бот «Иркутск», сделал на нем попытку прорваться на восток, однако же безуспешную. После зимовки в пяти построенных юртах на Лене он вернулся в Якутск.

Положение отряда, его задачи - все было как бы в тумане для Лаптева. До Беринга, начальника всей экспедиции, далеко, до Петербурга во много крат далее, но Лаптев все же принимает решение отправиться в столицу и получить лично инструкции.

А в Адмиралтейств-коллегии, хоть и с понятием отнеслись к трудностям, о которых Дмитрий Лаптев рассказывал, о невозможности морем пройти на восток, все же на. стаивали на плавании. Вдобавок еще и польстили: такой добросовестный, искусный моряк, знающий тамошние места, — кому, как не ему, осуществить сие мероприятие? Кроме того, ему ведь дается полная власть, а руки при этом не связываются.

Весной 1739 года Дмитрий Лаптев спустился на «Иркутске» до устья Лены. Теперь в его экспедиции было около 60 человек, и все полны решимости одолеть сопротивление льдов.

И снова - непроходимый ледовый заслон. За день удавалось преодолеть не более пяти километров. В иные дни казалось, что вот, еще удар одной только льдины, и судну грозит неминуемая гибель. Ночи проходили еще томительней, еще напряженней. «3акрепясь за одну льдину, — записывал Лаптев, — ночь провели с великим беспокойством и страхом. На другой день, про рубившись и пробившись сквозь лед, пошли далее, непрестанно сопровождаемые льдами, лежавшими на севере, как пояс...»

Иногда, когда позволяла то обстановка, Лаптев приказывал спустить на воду шлюпку и отправлял людей для описи берегов, для поиска подходящей для отдыха бухты. И вот однажды моряки заметили, что возле берега вода стала пресной. Они не знали, что находятся как раз против устья Индигирки. С Романовым - одним из матросов, уже после того, как лодка вернулась, Лаптев отправляет нескольких человек на поиски устья реки: не может вода в море сама по себе пресной быть!

А они не вернулись. И на следующий день ждали напрасно. И еще пять дней вглядывались до боли в глазах, высматривая товарищей, ушедших на разведку, но тщетно. Исчезли бесследно...

Лишившись единственной, судя по всему, лодки, Лаптев оказался отрезанным от берега. А ему очень нужна была эта связь. Кто-то из корабельных умельцев предложил ободья, снятые с бочек, соединить жердями и обтянуть парусиной. Лодка не лодка, но плыть-то в таком сооружении, видимо, можно. Нашлись и смельчаки, вызвавшиеся таким способом разведывать берег.

Все шло относительно хорошо до тех пор, пока точно так же, таинственно и бесследно, не исчезла самодельная лодка под командой штурмана Михаила Щербинина. Лаптев мрачнее тучи. Щербинин был его первым помощником. Четверо суток ожидал их «Иркутск», силясь. на якорях удержаться на месте. Море сначала замерзло, прямо на глазах превратившись в ледяное гладкое поле, а потом нагрянувший шторм взломал лед и поволок судно от берега в море. Пятнадцать часов океан носил судно, грозя в любую минуту погибелью. Потом, более чем на сорок верст утащив от берега в противоположную сторону и словно вымотавшись, бросил его как раз против устья реки Индигирки, возле ее восточной протоки.

Отдав якорь, моряки переправились на берег и, к великому своему изумлению и еще большей радости, нашли всех товарищей, которых считали погибшим и, — и тех, кто пошел вместе с Романовым, и тех, кого увел с собою Щербинин! Но сколь же ужасен и жалок был их внешний вид... «Обмокшие, без огня и без пищи, они терпели жестокий холод и едва не умерли с голоду, питаясь травою и встречаемыми песцами...»

А до спасения было еще далеко. И Лаптев лучше других понимал это. Взятый запас дров давно уж иссяк, и на борту «Иркутска» едва ли было теплее, чем на берегу. Разве что от ветра можно было укрыться. Кроме того, усилились морозы и надежно сковали судно. До берега оставалось одиннадцать верст, но добраться до него, ввести «Иркутск» в Индигирку уже не оставалось возможности. Вопрос дней, а то и часов, когда неминуемое сжатие льдов судно раздавит...

Лаптев отдает приказание оставить судно и перебраться на берег. Там, на земле, шанс выжить еще остается.

Но только не здесь. Не на этой пустынной, мерзлой земле. Надо идти в поселение «Русское жило». Далек путь - 150 верст, но другого выхода нет. Этот переход они совершили и перезимовали успешно.

И даже в такое трудное время, когда приходилось бороться за жизнь, они не думали лишь о себе. Лейтенант Дмитрий Лаптев - человек долга, не забывает о том, ради чего он и его люди пришли на эти суровые берега. Ради России. Ради того, чтобы легла на карту земля ее во всей необъятности.

Отправляется в самостоятельную экспедицию геодезист Иван Киндяков. Он положил на карту бухту Буор-Хая и морское побережье до дельты Яны - около 500 километров! Солдат Алексей Лошкин, показавший себя изрядным картографом, тоже заснял около 500 километров - берег между Яной и мысом Святой Нос.

Своего главного дела - похода морем на восток Лаптев меж тем не забывал. Более всего его беспокоила судьба оставленного во льдах «Иркутска» — близилась весна, и при вскрытии льда судно, уже сильно и без того потрепанное, вряд ли останется в целости. Существовал и другой вариант экспедиции, предложенный в Петербурге: если окажется невыполнимой основная задача - идти на Колыму и заняться описанием ее берегов. Академик Миллер говорил как-то ему, что раз в старину русские мореходы ходили по морю в этих краях, нет причин и теперь не сделать того.

Так-то оно так, соглашался Лаптев и добавлял: «Суда по северному морю от Лены подле берегов выходили, но хотя б одно из них имело счастливое возвращение, или прошло в желаемый путь, тому, по видимым обстоятельствам, статься не можно, и по берегу, у реки Яны и у реки Индигирки, от устья к востоку и западу суда, выброшенные из моря с давних лет, и якоря и снасти и поныне есть, что видели высланные из бота служители, и следует, что они пропадали». Он так говорил, но все же в мыслях своих намеревался пройти тем путем. Если, конечно, «Иркутск» уцелеет.

План предполагаемой экспедиции Дмитрий Лаптев изложил в подробном письме и отправил с нарочным в Петербург, в Адмиралтейств-коллегию.

«Иркутск», брошенный на произвол судьбы, устоял. Это был великий подарок. Весной 1739 года Лаптев вышел из дельты Лены и пошел на восток. Только через месяц, преодолев ничтожное расстояние, он добрался до бухты Буор-Хая, глубоко врезавшейся в сушу, затем, обогнув острый мыс, попал в тесный канал, забитый плавающими льдинами, и в двадцатых числах августа, пройдя пролив, названный впоследствии его именем, вывел «Иркутск» в Восточно-Сибирское море. На подходе к тому проливу он открыл два небольших островка, нанес их на карту, назвал островами Меркурия и Диомида и уточнил координаты мыса Святой Нос, выяснив, что он располагается на 400 километров южнее, чем ранее предполагалось.

Тех островов больше не видели. Считалось, что померещились они Лаптеву и всем его людям, и только недавно удалось доказать: были они! Только к началу прошлого века море их источило и превратило в мелководные банки.

В июне 1740 года вернулся нарочный из Петербурга. В ответном письме, что он привез, говорилось: «Исполнять, усмотряя по тамошнему состоянию, с крайнею возможностью и ревностью, по наилучшему его рассуждению; а Чукотский Нос, ежели возможно, обходить водою; ежели ж, за препятствием от льдов, водою идти будет невозможно, то сухим путем». Забыли, напрочь забыли о Дежневе...

В этом же месяце с помощью местных людей, прорубив топорами, ломами в толстом льду канал длиною в версту, Лаптев вывел «Иркутск» на чистую воду. Казалось бы, теперь наконец путь на восток им открыт... Но внезапно матерый лед снова пришел в движение и выволок корабль на мель. И вновь тяжелый, изнурительный труд ради его спасения... С «Иркутска» временно сняли все, что было можно, даже мачты, спилили веский бушприт, сняли палубу до последней доски и только потом, подведя снизу ваги, подняли корабль. Мучительная же была эта работа - в ледяной воде и на морозных ветрах...

В последний день июля в который уж раз освобожденный от плена льдов «Иркутск» пошел на восток, и новая преграда... Нет, не дается океан смельчакам... «И проходя те густые льды, часто ботам об оные стучались и в страхе были, что проломит от тех ударов; но нужда была нам из них выходить». Что делать... Повернули обратно.

Зимовали у Нижнеколымского острога, в поселении, насчитывающем всего-то одиннадцать дворов. Но жить среди своих людей, даже и вдалеке от большого жилья, все-таки можно.

Летом Дмитрий Лаптев предпринял последнюю и уже отчаянную попытку пробиться к востоку. Месяцы выдались теплыми и как будто бы обещали успех. Но и на сей раз дальше Баранова Камня, лежащего чуть восточнее устья Колымы, пройти не удалось. Плотные, многолетние льды стояли на пути «Иркутска» стеной.

Работа по описи северной российской окраины проделана была колоссальная, однако сам Дмитрий Яковлевич считал в целом экспедицию неудачной: не удалось же пройти к Чукотскому Носу... Словно бы в долгу считал он себя.

Летом 1742 года он самолично описал Анадырь вплоть до устья. Лишь после того счел возможным вернуться в Петербург. Спустя семь лет после начала своей экспедиции. Вот тогда-то они и встретились с Харитоном Прокофьевичем.

Как же дальше судьба их сложилась? Харитон Прокофьевич дослужился до должности обер-штер-кригс-комиссара флота, а Дмитрий Яковлевич произведен был в контр-адмиралы. Даты его рождения и смерти, как ни обидно, ни странно, до сих пор не установлены. Видно, не оценили при жизни современники по достоинству труд, им проделанный.

А море Лаптевых - память о них. И не только о них, а и о тех еще, кто шел вместе с ними и сложил свои головы на далеких, холодных берегах российской окраины.

На своей земле. И ради нее.

Шейников Александр

Краткий очерк опутешественниках Харитоне и Дмитрие Лаптевых. О людях, чьи имена овеяны славой. О мужественных людях, в честь которых названы географические объекты на карте нашей Родины.

Скачать:

Предварительный просмотр:

МОУ «Белогорская средняя общебразовательная школа».

Эссе

«О братьях Лаптевых»

Работа

Ученика 8 класса

Шейникова

Александра.

Учитель:

Гудкова А.Н.

Эссе – краткий очерк:

О путешественниках

Харитоне и Дмитрии Лаптевых.

Люди, открывшие миру мир, для которых не было ничего священнее радости открытия во имя знания, их имена овеяны славой. И среди них значительное место занимают русские путешественники. Ведь до этого, как Семён Дежнёв отправился на утлом коче в бурное плавание, человечество не знало, что Америка и Азия разделены приливом. Русские мореплаватели открыли шестой континент Земли- Антарктиду. Это они исследовали Сибирь, Дальний Восток, Центральную Азию, районы Тихого океана.

Давайте задумаемся, какие порывы человеческого духа, какие подвиги, а подчас и трагедии, кроются за небольшими надписями географических названий. В учебнике А.В.Даринского «География России» 8-9 классов помещена карта «Имена русских путешественников на карте России», где указаны 79 географических объектов, названных в честь русских путешественников.

Например, «Море Лаптевых»- окраинское море Северного Ледовитого океана, ограниченное с Запада восточными берегами арх. Северная Земля и полуострова Таймыр, с востока- меридианом 139 в. д. от края материковой отмели до северной оконечности острова Котельный, западного побережья Ляховских островов. «Берег Харитона Лаптева»- узкая береговая полоса вдоль северо-западного побережья полуострова Таймыр между реками Пясиной и Таймыром. Пролив «Дмитрия Лаптева» - соединяет море Лаптевых с Восточно-Сибирским морем, отделяет остров Б.Ляховский от северного побережья Азии.

Лаптевы: Харитон Прокофьевич и Дмитрий Яковлевич (XVII в.) – двоюродные братья, лейтенанты, участники Великой и Северной экспедиции, исследовавшие побережье Северного Ледовитого океана.

В феврале 1738 года в Санкт-Петербурге встретились послы длительной разлуки два морских офицеров, чтобы выехать из столицы в Сибирь. В Казанском адмиралтействе они получили такелаж для экспедиционных судов, в Иркутске- провиант, вещи для подарков местным жителям и деньги.

Х.Лаптев представил Адмиралтейств-коллегии первую карту полуострова Таймыр, составленную на основе инетрументальных наблюдений. В его записках дано краткое описание берега от полуострова Столб на реке Лена до устья Енисея, характера берегов, указаны удобные места для якорной стоянки судов, состояние льда у берега, сведения о местных жителях и их занятиях. Это бала первая довольно подробная лоция прибрежных районов Таймыра. Большое внимание уделено описанию геологических структур, растительного и животного мира Таймыра. Он с похвалой отзывается о тунгусах (эвенки), об их обычаях есть сырое мясо и рыбу- строганину, которая оберегает от цинги. Записки Х.Лаптева были высоко оценены многими русскими и зарубежными учеными. До своей кончины в декабре 1763 он был старшим интендантом флота. Д.Лаптев начал службу во флоте в 1718 году гардемарином и в 1731- был уже лейтенантом. Энергичный офицер спешил выполнить задание, но только в конце июля «Иркутск» прошел к устью реки Яны, обогнул мыс Святой мыс, поплыл далее на восток: открыты острова Меркурьева и Святого Диамида (теперь их нет- расставили): Зимовали в посёлке Русское устье на берегу притока устья Индигирки, описал реки Хромы. В конце января 1740 года он отправился на Колыму. В июне в течении 25 суток команда бота и 85 местных жителей пашнями прибывали во льду толщиной 1,5-2м, канал длиной около 850 м. По нему Д.Лаптев вывел бот в открывшуюся полынью. НО «Иркутск» из-за сильного ветра льдом выжало на мель. Две недели ушло на разгрузку бота и снятие его и мели. «Иркутск» прошел мимо устья Алозел, острова Святая Антония (Крестовский –самый западный в группе Медвежьих островов) и подошел к Б.Баранову мысу, вернулся к устью Колымы до Нижнее-Колымского острога, опять на зимовку. В октябре 1741г. Д.Лаптев на пяти собачьих упряжках отправился на Анадырь. Вернувшись в 1744 году в Санкт-Петербург представил записку о состоянии народностей Северо-востока России, предлагал отправить туда учителей и священников, заботился о сохранении природных богатств, указывал на злоупотребление при сборе ясака. В 1757 году произведён в контр-адмиралы, ушёл в отставку в 1762 году в чине вице-адмирала.

А память о двух братьях-исследователях осталась на географических картах.

Данный очерк о путешественниках- братьях Харитоне и Дмитрии Лаптевых целесообразно использовать в курсе географии России 8 класс «Природа России» на первом уроке «Образование государства Российского и открытие русскими Сибири и Дальнего Востока» с целью знакомства с отважными землепроходцами, обладающими сильными порывами человеческого духа, подвигами во имя знания.

Е.М.Сузюмов, М.И. Ципоруха. Арктическое море названо в честь двух братьев- газета «География» №14,94;

1. Жорж Блон. Великий час океанов Полярные моря;
2. М: Мысль, 84;
3. Под небом всех широт-/сост. Д.С.Ясиновский- М; Просвещение, 61;

1. Г.Голубев. Потомкам для известия: Историко-документальные повести.- М: Детская литература, 86;
2. Л.Б.Репин.Сквозь ярость бурь. Книга о мореплавателях и о том,как они открывали Землю-2-е издание.- М: Детская литература, 88;
3. А.А.Лейкин. Флота лейтенанты: повесть- хроника.-М: Детская литература, 82;
4. Н.Чуковский. Водители фрегатов: о великих мореплавателях- М: Детская литература, 74.

(XVIII в.)

Русский военно-морской флот дал нашей стране не только замечательных флотоводцев и ученых, но и целую плеяду смелых путешественников и исследователей. К числу последних относятся двоюродные братья, офицеры флота – Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич Лаптевы, известные русские полярники, участники Великой Северной экспедиции, исследователи самых северных окраин нашей Родины.

Петр I положил начало одной из грандиознейших научных экспедиций – Великой Северной экспедиции. Вначале была проведена так называемая Камчатская экспедиция, которая ставила своей задачей определить, соединяются ли Азия и Америка перешейком или же разделены проливом. Начальником экспедиции был назначен капитан-командор В. Беринг. Эта экспедиция, успешно проведенная в 1725-1730 гг., явилась прологом ко второму этапу работ по изучению берегов и прибрежных районов севера России – Великой Северной экспедиции, работавшей с 1733 по 1743 г. и руководимой до 1741 г. В. Берингом.

Задачей экспедиции являлись изучение и опись русских берегов на огромном протяжении от Югорского шара до Камчатки и нанесение их на карты. В ней принимало участие до 600 человек, разбитых на несколько отрядов. Два из них под командой лейтенантов В. Прончищева и П. Ласиниуса должны были, выйдя из Якутска по р. Лене в море, обследовать и произвести опись самых трудно доступных, неизученных и безлюдных районов арктического побережья – Прончищев от Лены до Енисея и Ласиниус от Лены до Колымы и далее до Камчатки.

Эти отряды не смогли полностью выполнить своей задачи. Большая часть их участников погибла в тяжелых условиях Арктики.

Лейтенант Петр Ласиниус на построенном в Якутске двухмачтовом палубном боте «Иркутск» с командой в пятьдесят человек отплыл из Якутска, спустился вниз по Лене и 20 августа 1735 г., выйдя из дельты Лены в открытое море, взял курс на восток.

Через девять дней туманы и льды сделали дальнейшее плавание невозможным. Ласиниус стал на зимовку в устье р. Хараулах. В целях экономии продовольствия был сокращен рацион, для сохранности людей им рекомендовалось меньше двигаться. Эти меры не предотвратили, а, наоборот, усилили вспышку цинги, от которой умерли Ласиниус и еще сорок один человек из его команды. Лишь девять человек пережили эту зиму. для спасения людей, оставшихся в живых, направил специальную экспедицию под начальством штурмана Щербинина, который и доставил их в Якутск. Бот «Иркутск» был оставлен в устье Хараулаха.

Новым командиром «Иркутска» Беринг назначил лейтенанта Дмитрия Яковлевича Лаптева.

Дмитрий Яковлевич Лаптев служил во флоте с 1718 г., когда он и его двоюродный брат Харитон Прокопьевич Лаптев были зачислены гардемаринами. В 1721 г. они одновременно были произведены в мичманы. Затем пути братьев разошлись. Дмитрий Яковлевич на различных судах бороздил воды Балтийского моря. В 1725 г. он командовал кораблем «Фаворитка», через два года стал командиром фрегата «Святой Яков», а затем пакетбота заграничного плавания. В 1730 г. Д. Я. Лаптев был переведен в Северный флот и некоторое время плавал на фрегате «Россия», зарекомендовав себя как опытный и образованный морской офицер. В числе лучших моряков он в 1734 г. был включен в состав Великой Северной экспедиции и работал в Якутске в качестве ближайшего помощника В. Беринга.

Получив приказ заменить погибшего Ласиниуса, Д. Я. Лаптев сформировал в Якутске отряд и весной 1736 г., выйдя по Лене в море, на лодках достиг устья р. Хараулах, где стоял покинутый «Иркутск».

Приведя судно в порядок, Д. Я. Лаптев возвратился на нем в дельту р. Лены для погрузки продовольствия и снаряжения, заблаговременно доставленного туда на лодках из Якутска. 22 августа Д. Я. Лаптев закончил погрузку и вышел в море, взяв курс на восток. Тяжелые льды преградили путь. Борьба с ними была не под силу утлому боту. Лаптев вынужден был повернуть обратно. С трудом достиг он Лены и, поднявшись по ней, 6 сентября стал на зимовку несколько выше Булуна.

Снова пришла цинга. Но Д. Я. Лаптев учел печальный опыт своего предшественника. Он рекомендовал своей команде больше воздуха, больше движений, достаточное питание и употребление настоя из коры, шишек и хвои кедрового стланика. В результате зимовка прошла сравнительно благополучно – переболели цингой все, но умер лишь один человек.

Летом 1737 г. Д. Я. Лаптев вернулся в Якутск, чтобы согласовать с В. Берингом план дальнейшей работы. Но Беринга в Якутске уже не было. Здесь Д. Я. Лаптев узнал о печальной участи Прончищева. Лейтенант Прончищев на построенной в Якутске двухмачтовой дубель-шлюпке «Якутск» длиной 70 футов и шириной 18 футов летом 1735 г., как и Ласиниус, из Якутска спустился по Лене и, выйдя в море, взял курс на запад. Льды, преградившие путь, вынудили Прончищева стать на зимовку в устье реки Оленёк. Когда море освободилось от льдов, в августе 1736 г. Прончищев отправился к устью р. Анабар и, миновав его, повернул на север вдоль восточной части Таймырского побережья. Прончищеву удалось проникнуть довольно далеко на север, но, дойдя до 77°31" с. ш., он встретил непроходимые льды и решил вернуться обратно на зимовку в устье Оленёка. На обратном пути Прончищев и его жена Мария умерли. Командование взял на себя штурман . После зимовки в устье Оленёка боцманмат Медведев привел судно на следующий год в Якутск.

Видя тяжелое положение экспедиции, Дмитрий Яковлевич Лаптев решил ехать за инструкциями и помощью в Петербург, в Адмиралтейств-коллегию.

Адмиралтейств-коллегия внимательно выслушала сообщения Д. Я. Лаптева и, обсудив их, сочла необходимым продолжить работы. Коллегия отпустила дополнительные средства и оборудование и, по предложению Д. Я. Лаптева, вместо погибшего Прончищева назначила командиром «Якутска» Харитона Прокопьевича Лаптева, произведенного при этом в лейтенанты.

X. П. Лаптев служил на кораблях Балтики. В 1734 г. он в качестве мичмана плавал на фрегате «Мидау» и был вместе с другими офицерами этого корабля приговорен к смертной казни за то, что они без сопротивления позволили французскому флоту в мирное время захватить фрегат. Приговор этот был отменен как неправильный, и X. П. Лаптев продолжал службу на флоте и ездил на Дон, отыскивая места, пригодные для организации судостроительной верфи. Возвратившись из командировки на Дон, X. П. Лаптев был назначен капитаном яхты «Декроне».

В марте 1738 г. братья Лаптевы, получив средства и снаряжение, необходимые для продолжения работ, выехали из Петербурга в Якутск.

По прибытии на место они осмотрели и отремонтировали свои суда, снарядили их, составили тщательные планы экспедиции, рассчитанные на выполнение работы и с моря и с суши.

18 июня 1739 г. Д. Я. Лаптев на «Иркутске» с командой в 35 человек вышел из Якутска; 5 июля, миновав Ленскую дельту, он был уже в море, держа курс на восток.

Согласно принятому плану Д. Я. Лаптев отправил отряд под начальством старшего матроса Лошкина, следовавший к устью р. Яны по суше, и второй отряд – под начальством геодезиста Киндякова к устью р. Индигирки. 8 июля «Иркутск» достиг устья р. Яны и, часто останавливаясь для производства необходимых наблюдений, продвигался постепенно все далее к востоку, пока в районе устья р. Индигирки ледовая обстановка не вынудила его стать на зимовку.

К этому времени побережье между Леной и Индигиркой было обследовано и с моря и с суши.

Команда оставила судно и зимовала на берегу. Все продолжали работать. Зимовка прошла благополучно, и команда выполнила за это время огромную работу по изучению территории. С наступлением весны Д. Я. Лаптев отправил часть людей сухим путем к Колыме для производства описи берегов, а сам с оставшейся частью команды возвратился на судно. Судно было зажато во льдах. От чистой воды его отделяло ледяное поле длиной около километра. Д. Я. Лаптев отважился на тяжелый, но верный способ освободиться из ледяного плена; во льду на протяжении километра был прорублен канал, через который судно было выведено на чистую воду.

Но радость моряков была непродолжительной. Разыгрался шторм, снова окруживший судно льдами и выбросивший его на мель. Чтобы снять судно с мели, пришлось полностью разгрузить и разоружить его; даже мачты были сняты. Две недели боролись моряки за жизнь судна и свою. Наконец «Иркутск» был снят с мели и благополучно достиг устья Колымы. Выполнив необходимые работы, Д. Я. Лаптев двинулся дальше на восток.

У мыса Баранова встретились непроходимые льды. Д. Я. Лаптев после многих попыток пробиться через льды решил вернуться на зимовку в Нижне-Колымск на р. Колыме. Зимовка снова прошла благополучно.

Летом 1741 г. Д. Я. Лаптев предпринял еще одну попытку пройти морем к востоку от Колымы. Снова у мыса Баранова встретились непроходимые льды, заставившие экспедицию вернуться в Нижне-Колымск.

Тщательно обработав составленные описи побережья от Лены до Колымы и далее до мыса Баранова, Д. Я. Лаптев на собаках выехал в Анадырский острог, произвел подробную опись р. Анадырь. По пути к Анадырю он обследовал и описал р. Анюй.

Из Анадыря Д. Я. Лаптев возвратился к своему боту в Нижне-Колымск. Затем, считая свое задание выполненным, он выехал в Якутск и далее в Петербург, куда и прибыл в ноябре 1743 г. Продолжая службу на флоте, Д. Я. Лаптев в 1757 г. был произведен в контр-адмиралы, некоторое время командовал Кронштадтской эскадрой и в апреле 1762 г. вышел в отставку.

Харитон Прокопьевич Лаптев вышел из Якутска 7 июня 1739 г. Команда «Якутска», плававшая с лейтенантом Прончищевым, была взята им почти без изменений. Отправился в новое плавание и штурман Семен Иванович Челюскин.

17 августа X. П. Лаптев достиг бухты, которой он дал название «Нордвик». Исследовав бухту, X. П. Лаптев двинулся далее на запад, посетил Хатангскую губу и, выйдя из нее, открыл остров Преображения. Затем он направился к северу, следуя вдоль восточного берега Таймырского полуострова. У мыса Фаддея льды преградили путь. Надвигалась зима. X. П. Лаптев, встретив в широте 76°48" сплошные льды, вернулся назад и стал на зимовку в устье р. Блудной, в Хатангской губе, под 72°56" с. ш.

Команда благополучно провела зиму в доме, построенном из собранного на берегу плавника. Несмотря на зимние условия, исследовательские работы не прекратились. Одновременно велась подготовка к летним работам с моря и со стороны суши.

На месте зимовки X. П. Лаптев оставил большие запасы продовольствия и снаряжения. С наступлением весны были начаты сухопутные описные работы. К устью р. Пясины был направлен боцманмат Медведев, а к устью р. Таймыр – геодезист Чекин с отрядами и продовольствием. Эти два отряда не смогли выполнить работу, но они выяснили обстановку и дали X. П. Лаптеву сведения, необходимые для успешного выполнения работ в будущем. Сам X. П. Лаптев в августе 1740 г., сразу по вскрытии льдов, предпринял еще одну попытку обойти Таймырский полуостров морем с севера. Попытка не удалась. Судно было зажато льдами. Льды выломали форштевень судна и пробили его подводную часть. Трое суток команда боролась с течью, но безуспешно. 16 августа снаряжение и продовольствие были выгружены на лед.

Берег был в 15 милях от места аварии. 19 августа команда пешком, таща на себе грузы, двинулась к берегу. На безлюдном берегу люди вырыли ямы, в которых они укрывались от холода во время, свободное от работ по переноске грузов со льда на берег. 30 августа судно и оставшиеся на льду грузы унесло в море.

Лишь 21 сентября реки покрылись прочным льдом, и отряд X. П. Лаптева, тяжело нагруженный, двинулся на юг. Ближайшим жильем являлась база экспедиции в устье р. Блудной. Туда и направил X. П. Лаптев свой отряд. Несколько человек не вынесли трудностей пути и дорогой умерли. Остальные через 25 дней добрались до базы, где зазимовали. Зимовка снова была удачной.

Весной 1741 г. X. П. Лаптев, лишившись судна, решил продолжать исследования по суше. Он выделил из своего отряда три группы. Одну группу под командой штурмана Семена Ивановича Челюскина он направил в устье р. Пясины с заданием обследовать побережье от устья Пясины по направлению к устью Таймыр. Вторая группа под начальством геодезиста Чекина должна была обследовать побережье от устья р. Таймыр. Третью группу X. П. Лаптев возглавил сам. Он планировал обследовать внутренние области восточной части Таймырского полуострова и выйти в устье р. Таймыр, где должен был встретиться с двумя первыми группами.

Для обеспечения нормальной работы групп X. П. Лаптев послал впереди каждой из них запасное продовольствие и снаряжение. Всех людей, не вошедших в экспедиционные группы, и лишние грузы X. П. Лаптев отправил на оленях в Туруханск.

Чекин вскоре вернулся на базу, не выполнив задания из-за трудности пути и болезни; Челюскин же достиг места назначения развернул работу. Сам X. П. Лаптев направился в глубь Таймырского полуострова, вышел к оз. Таймыр, по р. Таймыр спустился к морю и пошел навстречу С. И. Челюскину. Закончив работу, путешественники провели зиму в городе Туруханске на Енисее.

Весной 1742 г. С. И. Челюскин вернулся на Таймыр для обследования оставшейся неописанной части полуострова и достиг там крайней северной точки Азии – скалистого мыса, названного впоследствии его именем. Мыс Челюскина расположен на 77°43" с. ш. и 104°17" в. д.

Закончив работу. Харитон Прокопьевич Лаптев возвратился из Туруханска в Петербург, где и продолжал служить на флоте, занимая командные должности. Умер он 21 декабря 1763 г.

Больше двух веков отделяет нас от того времени, когда, преодолевая постоянные трудности и лишения, подвергая себя всяческим опасностям, братья Лаптевы настойчиво изучали далекое и суровое море и его побережье.

На слабых деревянных судах, с примитивными приборами и инструментами выполняли они свою работу. Они доставили разнообразные сведения о природе края, его географии, береговой линии, глубинах моря, приливах, населении, магнитном склонении, о животном мире, растительности и т. д. Тщательность, точность и добросовестность, с какой они выполнили свою работу, поразительны, как поразительна и сила их воли и любовь к родине, позволившие им выполнить такую трудную задачу.

Море, берега которого они изучали, названо морем Лаптевых.

Список литературы

1. Луцкий С. Л. Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич Лаптевы / С. Л. Луцкий // Люди русской науки. Очерки о выдающихся деятелях естествознания и техники. Геология и география. – Москва: Государственное изд-во физико-математической литературы, 1962. – С. 366-372.

В отечественной истории Харитон Прокофьевич Лаптев остался как мореплаватель, однако основное количество географических открытий сделано им вовсе не на море. Если проследить по карте маршрут полярных странствований легендарного исследователя, то можно легко убедиться: основной путь он проделал по суше.

Родился Харитон в 1700 году в маленькой деревеньке Пекарево, что лежит в Великослутской губернии, расположенной ныне на территории Псковской области. Первое образование будущий мореплаватель получил в Троицкой церкви под наблюдением священников. А в 1715 году Лаптев продолжил учебу в Морской академии Петербурга, окончив ее в 1718. В этот же год он поступил на флот в чине гардемарина. Следующие годы молодой парень провел в изучении морского ремесла. Известно, что Харитон Прокофьевич не избегал никакой трудной или кропотливой работы. Таких как он, на службе всегда называли рабочими лошадками. Весной 1726 года его произвели в мичманы, а в 1734 году на фрегате «Митау» Лаптев принял участие в военных действиях против сподвижников взбунтовавшегося польского магната, короля Речи Посполитой - Лещинского.

Во время операций русского флота под Данцигом их корабль послали на разведку, в ходе которой судно обманным путем захватили французы, выступившие буквально за пару дней до произошедшего на стороне князя литовского. Вернувшись из плена, Лаптев наряду с остальными офицерами фрегата за сдачу корабля без сражения был приговорён к смертной казни. Однако после долгих разбирательств и дополнительного расследования экипаж «Митау» был полностью оправдан, а признанный невиновным наряду с остальными офицерами мичман Харитон Лаптев возвратился на флот.

Летом 1736 года Лаптев, уже бывалый моряк, принял участие в походе Балтийского флота, после чего его отправили на Дон, доверив отыскать подходящее место для строительства судов. В 1737 он был произведён в лейтенанты, получив в командование придворную яхту «Декроне». Однако, услышав, что идет набор офицеров, желающих поучаствовать в Северной экспедиции, он подал прошение о зачислении. Видимо, спокойная служба при дворе привлекала Харитона меньше, чем полная лишений судьба полярного исследователя. В конце концов, в двадцатых числах декабря 1737 года его назначили командиром отряда очередного Великого Северного похода. Время показало правильность выбора на столь ответственный пост этого образованнейшего и опытнейшего морского офицера, обладавшего выдающейся силой воли, энергией и мужеством.

Здесь необходимо добавить, что русское Адмиралтейство изначально не признало результаты похода Витуса Беринга. Изучив его доклады вместе с приложенными материалами, 20 декабря 1737 года члены коллегии сочли их неполными и, наперекор мнению самого Беринга, постановили «для проверки» отправить две экспедиции с поручением исследовать и описать побережье в районе между устьями рек Лены и Енисея.

Обоим отрядам установили крайние сроки для выполнения всех работ, предписав «стараться по крайней прилежности и ревности, дабы всемерно работа закончена была». В феврале 1738 в Северную столицу прибыл Дмитрий Яковлевич Лаптев, известный полярный путешественник и двоюродный брат Харитона Прокофьевича. Он привез с собой журналы, отчеты и карты, которые составил в ходе своего предыдущего путешествия в качестве начальника экспедиции по изучению морского берега на восток от Лены. Именно он рассказал о скоплениях льда близ устья Лены, крайне мешающих продвижению судов, а также высказал мысль о картографировании берега путем передвижения по суше. Здесь же Дмитрий Яковлевич получил распоряжение продолжить опись берегов к востоку от Лены до устья Колымы, а оттуда на обратном пути, взяв корабль, постараться обогнуть мыс Дежнёва.

Из Петербурга братья выехали вместе, в Казани они приняли такелаж для кораблей, а в Иркутске - деньги, провиант и подарки жителям Сибири. Дальновидный Харитон Лаптев убедил иркутскую канцелярию приготовить им на всякий случай на побережье собак и оленей. Кроме того в устья Таймыры, Хатанги и Анабара были отправлены люди с целью начать заготовку рыбы и постройку жилищ на случай зимовки экспедиции в тех местах.

В конце мая 1739 года члены экспедиции собрались в Якутске, и 5 июня Харитон Лаптев повел небольшое судно «Якутск» вниз по Лене. Через месяц путешественники добрались до устья речки Оленёк, где вошли во «льды великие». Дальше дубель-шлюпка шла то под вёслами, то под парусами, то расталкивая шестами льдины, то пробивая дорогу пешнями. 28 июля команда Лаптева достигла восточного входа в пролив между островом Бегичева и материком. Весь пролив был занят неподвижным льдом.

Чтобы обойти остров и войти в Хатангский залив «Якутск» направился на север. Пробившись сквозь лед, Лаптев ввел судно в Хатангский залив 6 августа, а 17 августа, миновав острова Петра, корабль пошел на запад вдоль берега. 21 августа у мыса Фаддея путь «Якутску» снова преградил неподвижный лед. Определить его границы из-за плотного тумана не удалось, к тому же начались морозы. Необходимо было выбирать место для зимовки, однако осмотр берега привел к неутешительным результатам: плавника для постройки жилья здесь не было. Посовещавшись, исследователи решили вернуться к Хатангскому заливу. К 27 числу «Якутск» с огромным трудом пробился к тому месту, у которого стоял в начале месяца. Отсюда Лаптев отправился на юг, войдя в Хатангу, он добрался до устья Блудной, где жило несколько семей эвенков. Рядом с ними отряд и остался на зиму.

Для защиты команды от цинги Харитон Лаптев включил в ежедневный рацион мороженую свежую рыбу. Во многом благодаря этому за всю первую зиму ни один из путешественников не подхватил это страшное заболевание. Сам же Лаптев во время зимовки собирал информацию о северном крае, слушая рассказы местных жителей.

15 июня вскрылась Хатанга, но из-за скопившихся в заливе ледяных масс дубель-шлюпка сумела выйти из реки лишь 13 июля. Целый месяц «Якутск» преодолевал льды в заливе. Оказавшись в море, судно уже в течение первых дней сравнительно далеко продвинулось на север. Однако 13 августа на отметке 75°26" северной широты дубель-шлюпка подошла к границе невзломанного льда, протянувшейся на северо-восток от берега. «Якутск» направился вдоль кромки, но ветер сменился, начал нагонять лед, и вскоре судно затерло. Ветер усиливался, лед все сильнее сжимал корабль, началась течь. Команда ограждала борта бревнами от ледового напора, вычерпывала воду, но это не спасло корабль. Вскоре лед выломал форштевень, и уже 14 августа Лаптев приказал выгружать тяжелый груз: якоря, пушки, провиант. Когда стало окончательно ясно, что положение дубель-шлюпки безнадежно, судно покинули и люди.

Еще через сутки, после образования достаточно прочного льда Харитон Лаптев повел моряков на берег. Обогревшись у костров, уставшие путешественники занялись строительством землянки и переноской грузов, оставшихся возле «Якутска». 31 августа лед пришел в движение, в результате чего дубель-шлюпка была уничтожена. Вместе с ней пропала и остававшаяся на льду часть груза. Сразу отправляться к населенным местам на юг отряд не мог из-за ледохода на реках. Путешественники ждали до 21 сентября, после чего двинулись в изнурительный поход. 15 октября Лаптев со своим отрядом прибыл на место второй зимовки у речки Блудной.

Результаты плаваний Василия Прончищева в 1736 году и собственный печальный опыт убедили Харитона Прокофьевича о невозможности пройти морем вдоль побережья между устьями Таймыры и Пясины. К тому же его единственное судно - «Якутск» - было уничтожено льдами. Однако мужественный путешественник и не думал жаловаться на сложные условия или возвращаться обратно в Санкт-Петербург с просьбами организовать новую экспедицию. В ноябре 1740 Харитон Лаптев принял нестандартное решение - осуществить задуманные картографические работы «сухим путём», на собаках. К выполнению этого он приступил уже ранней весной 1741 года.

Карта Таймыра, созданная Харитоном Лаптевым по результатам своей экспедиции

Поскольку для выполнения описи берегов с суши было необходимо гораздо меньшее количество людей, нежели обитало в лагере, Харитон Лаптев оставил лишь геодезиста Никифора Чекина, Семена Челюскина, четырех солдат, одного плотника и унтер-офицера. Остальные члены отряда двумя группами (15 февраля и 10 апреля) отправились на оленях в Дудинку, расположенную на Енисее.

Первая группа, включающая Челюскина и двух солдат, отправилась на запад на трех собачьих упряжках 17 марта 1741 года. Их целью было произвести опись побережья от устья Пясины до Таймыры. 15 апреля зимовье покинула вторая группа, состоящая из Чекина, одного солдата и местного жителя-якута, отправившихся с поручением разведать восточный берег Таймыра. Сам Харитон Прокофьевич на четырех собачьих упряжках и в сопровождении одного солдата отправился в путь 24 апреля. Спустя шесть дней он достиг озера Таймыр, пересек его и вышел к истоку Таймыры. Двинувшись дальше на север по ее долине, 6 мая Лаптев оказался у устья этой реки и убедился, что его местоположение значительно западнее залива Фаддея. В связи с этим он решил поменять свой первоначальный план. Поняв, что Никифору Чекину предстоит выполнить опись побережья гораздо большего участка, чем предполагалось, Харитон Лаптев выдвинулся навстречу своему геодезисту. Путь его лежал на восток, а не на запад, как он намечал ранее.

13 мая Лаптев добрался до широты 76°42" и был вынужден задержаться из-за начавшейся сильной вьюги. Кроме того, у него начались боли в глазах, так называемая снежная слепота. Дальнейшее путешествие могло только усилить заболевание. После того как погода наладилась Лаптев решил, оставив Чекину знак, возвратиться к устью Таймыры и найти ранее заготовленную стоянку с продовольствием для экспедиции. 17 мая он был на месте, однако завезенной еды там не оказалось. Заготовленную рыбу растащили и съели белые медведи и песцы, а запас корма было необходимо оставить Чекину для кормежки собак. Поэтому он отправился на запад навстречу Семену Челюскину, надеясь найти у него «вспоможение». В путь он тронулся 19 мая, сразу же, как только утихла резь в глазах. Двигаясь на запад, 24 мая Лаптев подошел к неизвестному мысу, от которого берег сворачивал на юг. Определив широту - 76°39" - и поставив на мысе приметный знак, путешественник двинулся дальше.

С Челюскиным он встретился 1 июня в конечной точке его маршрута - возле знака Стерлегова, поставленного в 1740 году у мыса Лемана. К сожалению, корма у Семена Ивановича также оказалось в обрез, а собаки Челюскина были до крайности истощены. Путешественников выручила лишь успешная охота на белых медведей. Приближалась местная весна и, боясь застрять на пустынных берегах на длительный срок, моряки двинулись на зимовье в устье Пясины. По пути они вместе обнаружили и нанесли на карту целый ряд прибрежных островов, бухт и мысов.

К 9 июня они достигли устья Пясины и были остановлены начавшимся половодьем. Спустя месяц путешественникам удалось на лодке подняться вверх по течению реки до озера под названием Пясино. Путь был очень тяжелым, однако, к счастью, здесь Лаптев повстречал кочующих ненцев и добрался на оленях до Гольчихи, а оттуда на попутном судне по Енисею до Дудинки.

Возле устья реки Дудинки путешественников уже ожидал Чекин. Выяснилось, что он сумел добраться только до островов Петра (до широты 76°35"), описав шестьсот километров берега. После этого его глаза поразила извечная болезнь всех исследователей полярных пустынь - снежная слепота. Идти дальше он не мог и был вынужден вернуться к зимовью.

Когда Лаптев проанализировал результаты работы всех трех групп, оказалось, что их задание выполнено не полностью. Не нанесенным на карту остался участок побережья, расположенный между расположенным на востоке мысом Фаддея и местом на западе, до которого добрался сам Харитон Прокофьевич. Описание этого участка было решено отложить до следующей зимы. 29 сентября путешественники прибыли в Туруханск, где провели подготовку к решающему походу.

Первым 4 декабря 1741 года из Туруханска выехал Челюскин вместе с сопровождавшими его тремя солдатами и на пяти собачьих упряжках. 8 февраля 1742 года вслед за ним тоже на пяти упряжках отправился Харитон Лаптев. В конце мая он добрался до устья Таймыры, где встретился с Семеном Ивановичем, произвёдшим опись от мыса Фаддея до Таймыры, включая Северовосточный мыс - самую северную часть Таймырского полуострова, названный позднее мысом Челюскина. От устья Таймыры они вместе вернулись в Туруханск, откуда весь отряд отправился в Енисейск, по пути картографируя берега Енисея. К 27 августу 1742 года путешественники оказались в месте назначения, возложенная на них задача была успешно выполнена.

Экспедиции под руководством Харитона Лаптева в результате тяжелейших испытаний и неимоверных усилий удалось нанести на карты России свыше двух тысяч километров суши. Кроме того ему удалось в значительной мере исследовать ранее «закрытый» полуостров Таймыр, а также доказать, что Таймыра впадает в Карское море вовсе не в том месте, где предполагали ранее. Конечно, данные, собранные Харитоном Лаптевем и его людьми, нельзя считать абсолютно верными. Это отлично понимал и он сам. Ведь в то время исследователи имели на вооружении довольно несовершенные инструменты, дававшие крайне приблизительные результаты. В те времена еще не был изобретен даже хронометр - простейший прибор для определения долготы. Кроме того, нельзя забывать, что отряд Лаптева трудился в зимнее время. Сильный снежный покров мешал определять точные контуры береговой линии. Тем не менее, это никак не умаляет заслуг Харитона Прокофьевича - исследователя одного из самых суровых мест Северного Ледовитого океана.

13 сентября 1743 года Харитон Лаптев принес в Адмиралтейство рапорт с описанием результатов работ его отряда. Кроме того рапорт включал личные записки мореплавателя, представляющие, как выяснилось, громадную научную ценность. Сам Лаптев объяснял, что писал их в качестве «известия» потомкам и вносил в них лишь то, что полагал «неприличным отмечать в журнале», как не относящееся к основной деятельности отряда. В бумагах в сжатой форме давалось подробное описание различных рек, озер и их берегов, проводилась систематизация сведений этнографического характера о населяющих полуостров Таймыр народностях. Наблюдения путешественника полностью подтвердились впоследствии. Записки Харитона Прокофьевича были высоко оценены и учеными России, и многих других стран.

После своего великого путешествия на север Лаптев продолжил служить на Балтийском флоте. В 1746 году он командовал 66-пушечным линкором «Ингерманланд». Позднее, будучи капитаном корабля «Уриил», ходил к Карлскрону и Данцигу. Весной 1757 Лаптева назначили в Штурманскую роту для проведения специальной подготовки будущих штурманов. Строевые должности Лаптев занимал вплоть до 1762 года, командуя кораблями в летние месяцы. К этому времени он уже был в чине капитана Первого ранга.

10 апреля 1762 года пожилого Харитона Прокофьевича назначили обер-штер-кригс-комиссаром флота. Эта «четырехэтажная» сухопутная должность с одной стороны была очень доходной и считалась весьма высокой, но с другой стороны была невыносимо скучной и нудной. В русской армии «комиссары» ведали деньгами, снабжением войск, снаряжением, обмундированием, лагерным и обозным снаряжением, ручным и многим другим. В этой должности Лаптев работал до самой смерти. Легендарный мореплаватель умер в своей родной деревне Пекарево 21 декабря 1763 года.

Родина не забыла имена отважных участников Великого Северного похода. Имена руководителей экспедиции, описавшей побережье между устьями Енисея и Лены, остались на карте земного шара, напоминая потомкам о подвиге их соотечественников. Именем Харитона Лаптева назвали участок берега, лежащего между устьями рек Пясины и Таймыры. Два северо-восточных мыса острова Пилота Махоткина, расположенного возле острова Таймыра, называются соответственно мысом Лаптева и мысом Харитона. А на восточных берегах полуострова Таймыр выдается в море мыс Харитона Лаптева. В честь двоюродных братьев Лаптевых, Харитона и Дмитрия, названо одно из самых суровых морей Северного Ледовитого океана - море Лаптевых. Что может быть лучшей посмертной наградой для русского полярного путешественника?

Название «море Лаптевых» официально появилось на карте Северного Ледовитого океана лишь в советское время, несмотря на то, что места эти братья Лаптевы разведали еще в первой половине XVIII века. Ранее это море называли по-разному - и Татарским, и Ленским, даже Сибирским и Ледовитым. В 1883 году известный полярник Фритьоф Нансен из Норвегии даже дал морю имя Норденшельда. Однако Русское географическое общество в 1913 году утвердило его нынешнее название, которое было официально закреплено постановлением ЦИК СССР летом 1935 года.

По материалам www.polarpost.ru/Library/Notes_Laptev/03.html и www.polarmuseum.ru/bio/polarex/bio_hlap/bio_hlap.htm

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter