Рамон меркадер где похоронен. Рамон Меркадер: убийца или герой? Если бы Троцкий сумел победить Сталина, Европе было бы лучше

После убийства Троцкого судьба Р. Меркадера, действовавшего под псевдонимами Джексон и Жак Морнар, складывалась достаточно благоприятно. Его первым адвокатом стала кубинка Офелия Домингес, известный юрист, выступавшая под легендой дальней родственницы обвиняемого. Берия объявил Судоплатову о решении не жалеть никаких денег для защиты Меркадера. Адвокаты должны были доказать, что убийство совершено на почве склок и интриг в троцкистском движении. В этом им активно помогал сам Меркадер, который упорно отрицал свою причастность к НКВД.

По словам Луиса Меркадера, во время пребывания Рамона в тюрьме на него было израсходовано около 5 миллионов долларов. Эти средства шли не только на оплату лучших адвокатов, но и на всемерное облегчение условий тюремного заключения, а также на содержание агентов в Мехико, которые осуществляли с Меркадером бесперебойную связь. Эти агенты через посредников были связаны с резидентурой в Нью-Йорке. Такая цепочка связи успешно действовала вплоть до конца 1943 года, когда после восстановления дипломатических отношений между СССР и Мексикой там стали действовать резиденты советской внешней разведки, которым были переданы каналы связи с Меркадером.

После длительной и сложной юридической процедуры в различных судебных инстанциях страны суд Федерального округа Мехико в мае 1944 года вынес окончательный приговор: 20 лет тюремного заключения. Такова была высшая мера наказания в этой стране.

Пользуясь мягкостью мексиканской пенитенциарной системы, Меркадер получал большие суммы денег, на которые он «снимал» в тюрьме роскошный отдельный «номер» со всеми удобствами, включая даже тогдашнюю новинку – телевизор.

Начиная с 1941 года на протяжении ряда лет с участием самого Меркадера разрабатывались различные варианты его побега из тюрьмы и тайной отправки его из Мексики. Для реализации таких планов складывалась временами крайне благоприятная обстановка. Так, весной 1945 года Меркадер в сопровождении своего адвоката выезжал в город к зубному врачу. Не застав врача, они провели в городе целый день. Поездка к врачу была повторена спустя два дня, причём на этот раз «узник» свободно прогуливался по городу без сопровождения адвоката. Новый, 1946 год ему было разрешено встретить в доме своего приятеля, бывшего заключённого, с которым Рамон подружился в тюрьме. Из-за того, что возможности побега даже в таких условиях были упущены, «один агент, причастный к делу, высказал по этому поводу нашим работникам горькие и резкие упреки, обвинив их в нерешительности, излишней перестраховке, в бессмысленной трате больших денег и т. п.».

За попытками организовать побег из тюрьмы убийцы Троцкого тщательно следили британская и американская разведки. В 1941-1943 годах цензура США и Великобритании перехватила около 20 писем, циркулировавших по линии связи Нью-Йорк – Мексика и обратно, и раскрыла содержащиеся в них тайнопись и шифры. В результате этого было выяснено, что акция, направленная на организацию побега, готовится советскими резидентурами в Мехико и Нью-Йорке, а её участниками являются не менее двух десятков лиц разных национальностей, которыми руководят опытные разведчики, работающие под прикрытием представительств СССР в Нью-Йорке и Мексике. Были выяснены даже имена этих людей: секретарь посольства СССР в США Василий Зубилин (В. М. Зарубин), М. А. Шаляпин, Г. Б. Овакимян, Лев Тарасов (Л. П. Василевский) и Павел Кларин (П. П. Пастельняк). Двое последних были в 1941 году по представлению Берии награждены орденами за активное участие в операции «Утка».

В 1946 году американская разведка организовала утечку сведений по этому делу в печать, где появились сообщения о том, что «заговор, который готовился в течение нескольких лет... окончился неудачей благодаря бдительности американских разведывательных органов». В начале 1946 года американские журналы «Нью Лидер» и «Тайм» сообщили, что в план организации побега убийцы была вовлечена некая женщина-коммунистка из Нью-Йорка, но американская и мексиканская полиция осуществили необходимые меры предосторожности, помешавшие реализации этого плана.

Раскрытие планов побега не изменило комфортных условий пребывания Меркадера в тюрьме. С 1946 года его регулярно стала навещать индианка Ракелия Мендоса, снабжавшая его медикаментами и ежедневно приносившая ему в камеру домашние обеды. Вплоть до освобождения Меркадера она выполняла роль связника, а ещё во время его пребывания в тюрьме вступила с ним в брак и регулярно наносила ему супружеские визиты, которые были разрешены мексиканскими законами. Через Ракелию Меркадер пересылал письма родным в Москву.

На протяжении ряда лет мексиканские власти прилагали настойчивые усилия для обнаружения подлинного имени Меркадера. Уже в первые дни следствия судья обратился к профессору криминологии Альфонсо Куарону с просьбой провести медико-психологическое исследование личности убийцы. Используя различные психологические и медицинские тесты, Куарон дал много ценных данных о характерологических особенностях «Морнара», но не сумел найти никаких доказательств его идентичности.

Полиция установила, что убийца не является ни бельгийцем, ни французом, ни канадцем. Выйти на «испанский след» мешало то обстоятельство, что на протяжении ряда лет заключённый упорно заявлял, что не знает испанского языка и ни разу ничем не обнаружил своё знакомство с ним.

В 1945 году для защиты «Морнара» был нанят мексиканский адвокат Эдуарде Сенисерос. Меркадер назвал ему своё настоящее имя и изложил подлинные мотивы убийства. Как рассказал Сенисерос в 1975 году комиссии МКЧИ (Международного комитета Четвёртого Интернационала), Меркадер объяснял причину совершения им террористического акта тем, «что считал: в коммунистическом движении «не должно быть двух лидеров: Сталина и Троцкого, поскольку это разделяет марксистские силы». Разумеется, Сенисерос никому не сообщил, кем является на самом деле его подзащитный.

Первое доказательство идентичности Меркадера поступило от бывшего лидера ПОУМа Хулиана Горкина, проживавшего тогда в Мексике. Связавшись с другими испанскими изгнанниками, Горкин установил в 1947 году, что матерью убийцы была Каридад Меркадер, но ничего более конкретного о самом убийце не мог обнаружить.

Несколько бывших членов интернациональных бригад опознали Меркадера по фотографиям и сообщили, что он получил в Испании рану в предплечье, следы которой были обнаружены на теле убийцы. Окончательную ясность внёс Куарон, во время своей поездки в Испанию в 1950 году раздобывший в тамошних полицейских архивах досье Меркадера с фотографией и отпечатками пальцев, взятыми после его ареста в 1935 году в Барселоне. Вслед за этим были получены сведения о членах семьи Меркадера и месте их пребывания.

Когда в Мексику было доставлено из Испании полицейское досье Меркадера, его дальнейшее запирательство стало бессмысленным. Перед лицом неопровержимых улик Меркадер признал своё настоящее имя и своё происхождение из богатой испанской семьи. Но вплоть до своего освобождения он отказывался признать, что убил Троцкого по приказу из Москвы, по-прежнему подчёркивая личные мотивы убийства.

В определённых сталинистских кругах Меркадера рассматривали как героя. В кампанию его прославления включился известный кубинский поэт Николас Гильен, который в «Элегии о Жаке Морнаре» патетически писал:

(Переведено мною с английского текста, который в свою очередь представляет перевод с испанского. – В. Р.).

Никто не смог документально доказать участие органов НКВД в убийстве Троцкого. Это стало очевидным только после освобождения Меркадера, отбывшего полностью свой тюремный срок. Незадолго перед выходом из тюрьмы ему был вручен чехословацкий паспорт. 6 мая I960 года Меркадер был выпущен на свободу и в тот же день вылетел в Гавану. 7 мая он уже находился на борту теплохода, направлявшегося из Гаваны в Москву. Ещё через две недели он встречал в Москве Ракелию. В Москве он получил советские документы на имя Рамона Ивановича Лопеса.

Председатель КГБ Шелепин направил Хрущёву докладную записку с предложениями о награждении Меркадера, предоставлении ему советского гражданства и решении вопросов его материально-финансового обеспечения. В этой записке «подвиги» Меркадера живописались следующим образом: «В силу своей безграничной преданности делу коммунизма и Советскому Союзу в период следствия и судебного разбирательства, а также на протяжении почти 20-летнего пребывания в тюрьме в условиях не прекращавшейся против него кампании угроз и провокаций, проявил смелость, стойкость и высокую идейность, присущие настоящему коммунисту, и сохранил в тайне свою связь с органами государственной безопасности Советского Союза».

На основе этой записки 31 мая был подписан указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором говорилось: «За выполнение специального задания и проявленные при этом героизм и мужество присвоить тов. Лопесу Рамону Ивановичу звание Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». В печати этот указ, разумеется, не был опубликован. 8 июня Председатель Президиума Верховного Совета СССР Брежнев вручил в Кремле Меркадеру высшую правительственную награду Советского Союза.

По личному ходатайству Долорес Ибаррури и по специальному решению ЦК КПСС Меркадер был зачислен на должность старшего научного сотрудника в Институт марксизма-ленинизма, где он занимался историей гражданской войны в Испании. Кроме должностного оклада он получал пенсию от КГБ. Ему была предоставлена четырёхкомнатная квартира в Москве и подмосковная государственная дача. Ещё при жизни Меркадера его новое имя (Лопес) было выгравировано на почётной мраморной плите в вестибюле здания КГБ.

Тем не менее обласканный советскими властями Меркадер временами проявлял строптивость. Когда он приехал в Советский Союз, то первым делом спросил, где находится сейчас Леонид Котов (Эйтингон), и был изумлён, узнав, что его наставник и непосредственный руководитель содержится в тюрьме. В течение 60‑х годов Меркадер неоднократно обращался в ЦК и КГБ с просьбами об освобождении Эйтингона и Судоплатова. Он сумел дойти даже до Суслова, который заявил ему: «Мы решили для себя судьбу этих людей раз и навсегда. Не суйте нос не в свои дела».

В начале 70‑х годов Меркадер заявил, что он и его жена тяжело переносят местный климат. Узнав об этом, «кубинские друзья» пригласили его в свою страну, предложив ему работать в качестве консультанта по вопросам трудового воспитания в системе МВД. В конце 1973 года на Кубу выехала Ракелия с детьми. Спустя год к ним присоединился Меркадер. Он скончался в этой стране 18 ноября 1978 года. Согласно его воле, урна с его прахом была захоронена на московском кладбище. В 1987 году на могиле появилась гранитная плита с выгравированной на ней золотыми буквами надписью «Лопес Рамон Иванович, Герой Советского Союза».

Семье Меркадера учредили пенсии с выплатой в валюте: Ракелии пожизненно, а детям – до достижения совершеннолетия. В Москве из родных Меркадера остался только его младший брат Луис, который сумел вернуться в Испанию только в 80‑х годах. Там он стал работать преподавателем Мадридского университета и выпустил книгу о своём брате.

В беседе с корреспондентом «Известий» Л. Меркадер заявил, что в Москве много раз мысленно садился за эту книгу, но всякий раз останавливал себя. «Почему?» – «Отвечаю искренне: я боялся, боялся КГБ, его длинных рук, боялся, что меня никогда не выпустят на родину – ведь я знал очень много».

V
Идеологическая подготовка покушения

Неустанная подготовка к проведению операции «Утка» шла одновременно в нескольких странах. Были созданы два террористических центра – в Париже и в Нью-Йорке. Берия распорядился, чтобы Судоплатов и Эйтингон немедленно отправились в Париж для оценки группы террористов, направляемой в Мексику. В Париже активную помощь им оказывал «важный агент» под кодовой кличкой Гарри – англичанин Моррисон, член так называемой особой террористическо-диверсионной группы Серебрянского, сыгравший ключевую роль в похищении архивов Троцкого в ноябре 1936 г. Моррисон имел связи с парижской полицией и добывал подлинные полицейские бланки и печати для подделки паспортов и видов на жительство, что позволяло советским агентам оседать во Франции.

В начале войны в Европе была перестроена схема связи с агентами, находящимися в Мексике. Из прежнего плана была исключена Франция, а посреднический пункт был организован в США.

В 1938 году Руби Вайль, знавшая Сильвию Агелофф с начала 30‑х годов, когда они обе работали в Американской рабочей партии, предложила сопровождать Сильвию в поездке в Европу, куда последняя отправлялась для участия в Учредительном конгрессе IV Интернационала. В июне этого года Вайль познакомила Сильвию с Меркадером. В январе 1939 года Сильвия Агелофф покинула Париж и возвратилась в США.

В октябре 1939 г. в Нью-Йорк прибыл Эйтингон, основавший в Бруклине импортно-экспортную фирму, которая использовалась как центр связи и как «крыша» для Меркадера. Теперь Меркадер, прибывший в сентябре 1939 года в Нью-Йорк и через три недели после этого направившийся в Мексику, мог совершать поездки в Нью-Йорк для встреч с Эйтингоном.

Меркадер прибыл в США с канадским паспортом на имя Фрэнка Джексона. Этот паспорт принадлежал гражданину Канады, натурализованному югославу Тони Бабичу, погибшему в испанской войне. Такой способ внедрения агентов в различные страны НКВД широко использовал с начала гражданской войны в Испании. У всех интербригадовцев отбирались паспорта, которые затем передавались шпионам, забрасываемым в соответствующие страны.

В январе 1940 года в Мехико приехала Сильвия Агелофф, в течение двух месяцев работавшая секретарём у Троцкого. Ежедневно «Джексон» подвозил её к дому Троцкого, а вечерами ожидал её у ворот виллы, беседуя с наружными и внутренними охранниками. В марте 1940 года Агелофф вернулась в Нью-Йорк.

Во время пребывания Сильвии в Мехико она спросила «Джексона», где помещается офис, в котором он работает. «Джексон» назвал комнату 820 в одном из крупных офисных домов. Сильвия послала туда Маргариту Росмер, которая эту комнату не обнаружила. Тогда «Джексон» назвал другой номер комнаты, в которой находился мальчишка-курьер, подтвердивший, что «Джексон» действительно там бывает. Впоследствии выяснилось, что эта комната использовалась также и Сикейросом.

Поскольку с внедрением «Раймонда» (кодовая кличка Меркадера в НКВД) в окружение Троцкого ничего не получалось, то, по словам Эйтингона, решено было организовать вооружённый налёт на дом Троцкого. Для проведения налёта были подобраны через Сикейроса необходимые люди. Сам Эйтингон не встречался с участниками операции и всю работу проводил через Сикейроса.

Покушению предшествовала интенсивная идеологическая подготовка, за ходом которой Троцкий тщательно следил по сообщениям коммунистической газеты «Ля Вое де Мехико», органа Мексиканской конфедерации труда «Эль Популяр» и ломбардистского журнала «Футуро». 2 июля 1940 года он заявил на суде, что с особой уверенностью ожидал покушения с начала 1940 года. Объясняя причины этого, он указал, в частности, на состоявшийся в марте этого года съезд Коммунистической партии Мексики, провозгласивший курс на истребление «троцкизма». Этому съезду предшествовал кризис руководства партии, начавшийся в ноябре-декабре 1939 года. «Неизвестно кем был выработан особый документ, так называемые «Материалы для дискуссий», опубликованные в «Ля Вое» 28 января и представлявшие анонимный обвинительный акт против старого руководства (Лаборде, Кампо и др.), виновного будто бы в «примирительном» отношении к троцкизму».

В июле 1978 года Валентине Кампо сообщил на страницах французской газеты «Юманите», что официальный эмиссар Коминтерна, специально прибывший в Мексику из Европы, предложил ему организовать террористический акт против Троцкого. После того как Кампо отказался выполнить эту директиву, он был исключён из партии.

Не зная о конкретной причине изгнания Кампо, Троцкий тем не менее писал: «Сейчас совершенно очевидно, что переворот внутри коммунистической партии был тесно связан с данным из Москвы приказом о покушении. Вероятнее всего, ГПУ наткнулось на известное сопротивление среди руководителей компартии, которые привыкли к спокойной жизни и могли бояться очень неприятных политических и полицейских последствий покушения. Именно в этом лежит, очевидно, источник обвинения против них в «троцкизме». Кто возражает против покушения на Троцкого, тот, очевидно... «троцкист».

Предвестие готовящегося покушения Троцкий видел и в том, что некая анонимная комиссия, действовавшая внутри Мексиканской компартии, отстранила от работы весь Центральный Комитет партии, избранный на предшествующем съезде, а прения по вопросу «Борьба против троцкизма и других врагов народа», как явствовало из отчёта о съезде в «Ля Вое де Мехико», происходили не на открытых заседаниях съезда, как по другим вопросам повестки дня, а на закрытом заседании особой комиссии. Что же касается открытого доклада мартовскому съезду, сделанному членом ЦК Сальгадо, то он, по словам Троцкого, «превзошёл все рекорды лжи, установленные международным сталинизмом. Побеждая брезгливость, приведу несколько образцов: «Правительство Карденаса разрешило въезд Троцкого вопреки мнению рабочих организаций; это дало Троцкому возможность создать в нашей стране руководящий центр его интернациональной организации шпионажа на службе всех контрреволюционных сил... да послужит это нам примером, чтоб усилить нашу борьбу против троцкизма и чтоб изгнать шефа этой банды шпионов из нашей страны».

За этим последовал новый взлёт клеветнической кампании, отличавшейся от предшествующих лишь тем, что до заключения блока Сталина с Гитлером Троцкий изображался в сталинистской печати не иначе как со свастикой, а после вторжения Красной Армии в Финляндию он был внезапно превращён теми же органами печати в агента Соединённых Штатов.

Первого Мая по улицам Мехико прошла инспирированная сталинистами демонстрация под лозунгами «Троцкого – вон!». В тот же день «Ля Вое» опубликовала манифест компартии к народу, который гласил: «Иностранные шпионы и провокаторы должны быть изгнаны из страны, и в первую очередь их самый злостный и опасный главарь: Лев Троцкий». Однако большинство трудящихся страны не пошло за коммунистами и ломбардистами, продолжая сохранять симпатии к Троцкому. В этой связи Троцкий писал: «Первоначальный широкий план: добиться массового движения за изгнание Троцкого из Мексики, потерпел полное крушение. ГПУ пришлось встать на путь террористического акта. Но необходимо было попытаться подготовить к этому акту общественное мнение. Так как ГПУ не собиралось признать своё авторство в убийстве, то необходимо было связать террористический акт с внутренней политической борьбой в Мексике».

Благоприятную обстановку для этого создавала начавшаяся кампания по выборам президента республики. Сталинисты и ломбардисты стали изображать Троцкого сторонником реакционного генерала Альмазана, что не помешало им позже приписать альмазанистам организацию покушения. «В строгом соответствии со всей системой ГПУ, – писал Троцкий, – забота о том, чтобы направить следствие на ложный след, включена была уже в самый план покушения. Связывая полицейских, покушавшиеся кричали: «Да здравствует Альмазан!»... Эти люди руководствуются в своей деятельности тем правилом, которое Сталин применял раньше, чем его формулировал Гитлер: «чем грубее ложь, тем скорее ей поверят».

Изображая Троцкого «врагом мексиканского народа», «Ля Вое» 24 декабря 1939 г. обвинила его в том, что он «вмешивается в дела Латинской Америки на стороне империалистических государств». Эта кампания достигла особого остервенения в дни, непосредственно предшествующие бандитскому налёту на дом Троцкого. Приводя соответствующие выдержки из номера «Ля Вое» от 19 мая 1940 года, Троцкий замечал: «Так пишут люди, которые собираются завтра сменить перо на пулемёт. Редакция «Ля Вое» знала о предстоящем покушении и готовила к нему общественное мнение партии и сочувствующих кругов».

На основании анализа статей сталинистских газет Троцкий писал: «ГПУ одновременно готовило – по разным каналам – и конспиративный заговор, и политическую защиту, и дезинформацию следствия».

По свидетельству Робинса, примерно за 10 дней до 24 мая Троцкий собрал товарищей из охраны и сказал им, что истерическая кампания по его дискредитации достигла апогея – с тем чтобы оправдать его предстоящее убийство в глазах общественного мнения.

В распоряжение банды Сикейроса резидентура НКВД передала немало материалов, которые должны были обеспечить чёткую ориентацию налётчиков на территории виллы.

Перебежавший после войны на Запад шифровальщик НКВД В. Петров сообщил, что он имел возможность ознакомиться с одним из досье по убийству Троцкого. Это была толстая папка, содержавшая снимки, сделанные внутри сада и виллы и изображавшая заборы, охранников, Троцкого с женой, Троцкого, пьющего чай с друзьями, и многое другое. Эти снимки были сделаны агентами НКВД, в разное время внедрёнными в окружение Троцкого. Наиболее важным таким агентом, как заметил Петров на основании знакомства с досье, была женщина-секретарь, завербованная ещё во время пребывания Троцкого в Норвегии.

Данный факт подтвердил впоследствии Судоплатов, назвавший имя этой женщины – Мария де Лас Эрас. Помимо плана виллы, тайно переправленного ею в Москву ещё до её отзыва из Мексики (из-за её связей с Орловым, который, по мнению руководителей операции, мог разоблачить её), она дала характеристику телохранителей Троцкого и тщательный анализ деятельности его секретариата. Вся эта важная информация была направлена Судоплатовым Эйтингону, который в свою очередь передал её Сикейросу.

Хорошо зная о неприглядных действиях Сикейроса во время его пребывания в Испании, Троцкий, по словам Н. И. Седовой, ожидал, что этот авантюрист примет активное участие в покушении.

Около 4 часов утра 24 мая примерно 20 человек в форме мексиканских полицейских и военнослужащих напали на виллу Троцкого. Они бесшумно разоружили и связали полицейских наружной охраны и вызвали звонком дежурившего в это время внутреннего охранника Роберта Шелдона Харта. Харт открыл калитку и впустил налётчиков во двор. Они отключили звуковую сигнализацию, схватили и изолировали в закрытых помещениях нескольких охранников, а других членов охраны отрезали от дома пулемётным огнем. Группа нападавших устремилась к дому, заняла с двух сторон позиции напротив спальни Троцкого и открыла перекрестный огонь из ручного пулемёта и стрелкового оружия. Весь налёт продолжался 10-15 минут, в течение которых нападавшие выпустили из автоматического оружия более трёхсот пуль. После этого бандиты захватили две машины, принадлежащие охране Троцкого, и, уезжая, бросили в дом зажигательные снаряды, вызвавшие пожар, который Троцкий и его жена смогли потушить. Помимо этого у дверей спальни была оставлена зажигательная бомба, начиненная полутора килограммами динамита. Взрывное устройство бомбы не сработало из-за какой-то технической неисправности. Следствие установило, что заложенная в ней сила взрыва была такова, что могла снести весь дом до основания.

Описывая действия нападавших, Троцкий обращал внимание на исключительно высокую технику покушения. «Убийство не удалось, – писал он, – вследствие одной из тех случайностей, которые входят неизбежным элементом во всякую войну. Но подготовка и выполнение покушения поражают своей широтой, обдуманностью и тщательностью. Террористы прекрасно знают расположение дома и его внутреннюю жизнь. Они достают полицейское обмундирование, оружие, электрическую пилу, морские лестницы и пр. Они с полным успехом связывают внешнюю полицейскую охрану, парализуют внутреннюю стражу правильной стратегией огня, проникают в помещение жертвы, стреляют безнаказанно в течение трёх-пяти минут, бросают зажигательные бомбы и покидают арену нападения без следов. Такое предприятие не под силу частной группе. Здесь видна традиция, школа, большие средства, широкий выбор исполнителей. Это работа ГПУ».

Руку ГПУ (НКВД) Троцкий видел и в том, что нападавшие имели несколько зажигательных снарядов, два из которых они бросили в комнату внука. «Участники покушения преследовали, таким образом, не только убийство, но и поджог. Единственной целью их могло быть при этом уничтожение моих архивов. В этом заинтересован только Сталин, так как архивы имеют для меня исключительную ценность в борьбе против московской олигархии... Зажигательные снаряды представляют собою, таким образом, нечто вроде визитной карточки Сталина».

Троцкий и его жена сумели спастись только потому, что Наталья Ивановна увлекла мужа в дальний угол спальни и заставила его лечь на пол. Троцкий считал, что они «помогли счастливому случаю тем, что не потеряли голову, не метались по комнате, не кричали, не звали на помощь, когда это было бы безнадёжно, не стреляли, когда это было бы безрассудно, а молча лежали на полу, притворяясь мертвыми».

Объясняя неудачу покушения, Судоплатов подчёркивал, что «группа захвата не была профессионально подготовлена для конкретной акции... В группе Сикейроса не было никого, кто бы имел опыт обысков и проверок помещений или домов». Нападавшие не являлись прямыми агентами НКВД, их подобрал Сикейрос только для участия в данной операции.

VII
Роль Роберта Шелдона Харта

Через час после покушения на виллу Троцкого прибыл начальник секретной службы национальной полиции Мексики полковник Санчес Салазар, который возглавил следствие по делу о покушении.

Одним из самых загадочных аспектов налёта, осложнивших следствие, была роль Роберта Шелдона Харта, двадцатитрёхлетнего охранника из США, всего полтора месяца назад прибывшего в Койокан. В момент нападения Харт охранял ворота, которые он не должен был открывать никому без разрешения Гарольда Робинса. Однако он открыл калитку нападавшим, вместе с которыми покинул виллу после налёта.

Наталья Ивановна вспоминала, что «вскоре по приезде к нам Шелдон получил урок от Льва Давидовича. У нас производился ремонт, каждые 15-20 минут надо было отпирать ворота, чтоб выпустить рабочего с тачкой на улицу и потом впустить его обратно. Боб (так они звали Харта. – В. Р.) был увлечён постройкой клетки (для птиц), чтоб не отрываться от работы, он давал ключ от ворот рабочему. Это не ускользнуло от внимания Л. Д. Последний объяснил ему, что это очень неосторожно со стороны Боба, и прибавил: «Вы, первый, можете оказаться жертвой своей неосторожности!» Однако Седова полагала, что этот случай свидетельствовал лишь о легкомыслии молодого охранника.

Фанни Янович, русская секретарша Троцкого, помогавшая ему в работе над книгой «Сталин», рассказывала, что Харт спрашивал её каждый день, как продвигается эта работа, что Троцкий написал нового о Сталине. По её словам, за день до нападения Харт вёл себя крайне нервно. После налёта один из полицейских сообщил, что видел, как Харт шёл через ворота, протестуя, но не сопротивляясь, поддерживаемый под руки двумя налётчиками. Впоследствии один из участников налёта заявил на следствии, что видел Харта, говорящего «в нервной, но дружеской манере» с «французским евреем», следы которого никогда не отыскались.

Судьбой Харта заинтересовалось американское консульство в Мексике. Через час после налёта, по распоряжению консула США Шоу, сотрудник консульства Макгрегор посетил Троцкого и беседовал с ним. На следующий день состоялась беседа Шоу с Троцким, который выразил готовность оказывать помощь американским властям в выяснении судьбы Харта.

Вскоре после налёта в Мехико прибыл отец Харта, преуспевающий бизнесмен, бывший другом директора ФБР Гувера. Он сообщил, что Харт никогда не испытывал симпатий к Троцкому, а, напротив, был сторонником Сталина. В нью-йоркской квартире Шелдона Харта был обнаружен большой портрет Сталина. Известно было также, что Шелдон в прошлом был членом официальной Коммунистической партии США. В его комнате Робинс нашёл испано-английский словарь с подписью Сикейроса.

Салазар был убеждён, что Харт был в сговоре с бандитами и уехал с ними по собственной воле. Троцкий же упорно отказывался верить в вину Харта. «Если бы Шелдон был агентом ГПУ, – говорил он, – то он имел бы возможность убить меня ночью без всякого шума и скрыться, не приводя в движение 20 человек, которые все подвергались большому риску... Поэтому я с самого начала заявил себе самому и своим друзьям, что я буду последним, который поверит в участие Шелдона в покушении».

На протяжении месяца полиция разыскивала Харта. 25 июня его тело с пулей в затылке было найдено во дворе дома, который арендовали участники покушения, родственники и друзья Сикейроса. Вслед за этим вновь возникли две версии. Салазар настаивал на том, что Харт был агентом ГПУ, убитым своими соучастниками из-за опасения, что он может рассказать лишнее, если попадёт в руки полиции. Троцкий оставался убеждённым в том, что Харт «был не участником покушения, а жертвой его».

Во время следствия арестованные участники покушения подтвердили версию Салазара и рассказали, что Харта подкупил некий «французский еврей», который был известен им под кличкой Филипп.

Диего Ривера рассказывал советскому журналисту Папорову, что этим «французским евреем» был Г. Рабинович, который находился среди налётчиков вместе с подчинённым ему Витторио Видали, известным итальянским коммунистом, действовавшим в Испании и Мексике под испанским именем.

Виктор Серж, находившийся во время покушения в Мексике и тщательно изучивший материалы следствия, считал вторым по значению (после Сикейроса) руководителем покушения иностранца-еврея, превосходно говорящего по-французски, который появился во время атаки на автомобиле, чтобы убедиться, что операция прошла успешно.

В литературе, посвящённой покушению на Троцкого, вопрос о роли Харта долгие годы служил предметом дискуссий. Даже Судоплатов в своих предсмертных воспоминаниях излагал версию, согласно которой Григулевич, подружившийся с Хартом, на рассвете 24 мая постучал в ворота виллы. Узнав его голос, «Харт допустил непростительную ошибку – он приоткрыл ворота, и группа Сикейроса ворвалась в резиденцию Троцкого... Харт был ликвидирован, поскольку знал Григулевича и мог нас выдать».

Рассекреченные недавно документы НКВД показали, что правда лежала посредине между версиями Салазара и Троцкого. Харт был завербован в Нью-Йорке резидентурой НКВД и значился в её досье под кличкой Амур. Когда он был направлен в Мексику американскими троцкистами, то получил от сталинской агентуры данные для установления контактов с тамошней резидентурой НКВД. Эти факты совпадают с конфиденциальным сообщением Григулевича, который спустя много лет после событий в Койокане рассказал Папорову, что Харта завербовал в Нью-Йорке Григорий Рабинович.

Однако Харт, согласившийся выполнять шпионско-агентурные задания НКВД, по-видимому, не предполагал, что НКВД планирует убийство Троцкого. Поэтому, открыв ворота и увидев банду налётчиков, он сделал всё, что мог, чтобы помешать довести до конца её зловещие планы. Это следует из заявления Эйтингона во время его допроса, проведённого 9 марта 1954 года. «Во время операции было выявлено, что Шелдон оказался предателем, – заявил Эйтингон. – Хотя он и открыл дверь калитки, однако в комнате, куда он привёл участников налёта, не оказалось ни архива, ни самого Троцкого. Когда же участники налёта открыли стрельбу, Шелдон заявил им, что если бы знал всё это, то он, как американец, никогда не согласился бы участвовать в этом деле. Такое поведение послужило основанием для принятия на месте решения о его ликвидации. Он был убит мексиканцами».

VIII
Версия о самопокушении

Седова вспоминала, что Троцкий принимал самое активное участие в следствии по делу о покушении. «Вялый ход его беспокоил Л. Д. чрезвычайно. Терпеливо и неутомимо он следил за ним, разъяснял положение дела и суду и печати, делал сверхъестественное насилие над собой, чтобы опровергать очевидную и безнадёжную ложь или злонамеренные двусмысленности, и делал всё это со свойственным ему напряжённым вниманием, от которого не ускользала ни одна мелочь... И уставал. Спал плохо всё с теми же мыслями, с ними же и просыпался. Я слышала, как иногда наедине с собой, из внутренней глубины своей, Лев Давидович говорил: «устал... устал».

С одинаковым вниманием Троцкий следил и за следственными действиями полиции, и за выступлениями сталинистской печати.

До конца мая полиции не удавалось напасть на след преступников. Это обстоятельство вынуждало сталинистскую печать на первых порах выступать с осторожными заявлениями. В ближайшие дни после покушения орган Толедано – газета «Эль Популяр» поместила на первой странице заголовок, набранный крупным шрифтом: «Покушение на Троцкого – покушение против Мексики». Передовая статья под тем же заглавием требовала строжайшего расследования и наказания преступников, «независимо от их политического направления и от той иностранной державы, с которой они связаны». Редакция стремилась этим создать впечатление беспристрастного и патриотического негодования и отделить себя от убийц, которые могли в ближайшие дни оказаться в руках полиции. Однако призыв искать преступников независимо от той державы, с которой они были связаны, получил в статье ограничительное толкование, поскольку в ней с возмущением утверждалось, что «враги Мексики» будут приписывать покушение Сталину.

Когда со времени покушения прошло три дня, опасность ареста главных участников налёта могла считаться устранённой, поскольку за этот срок они сумели перебраться за границу по заранее заготовленным фальшивым паспортам. Тогда инсинуации коммунистической и ломбардийской прессы, поначалу осторожные, стали принимать всё более смелый и вызывающий характер. 27 мая «Эль Популяр» поместила передовую, в которой говорилось: «Покушение каждый день возбуждает всё больше сомнений и кажется более подозрительным и менее логичным... Троцкий открыл войну народов против Мексики. Поэтому покушение против него есть акт международного шантажа». Статья приписывала покушение американским империалистам, стремящимся к интервенции в Мексике и опирающимся в этих попытках на своего агента – Троцкого. Газета «Националь», в которой сталинисты также играли ведущую роль, заявила, что Троцкий подвергся «театральному» (!) покушению в своём доме.

Первого июня «Ля Вое де Мехико» писала: «События, имевшие место недавно в Мексике, были ловко подстроены ничтожным Троцким и его бандой». Так родилась версия «самопокушения», в которой Троцкий усматривал «несомненный элемент сумасшедшего дома: наглость и безнаказанность легко доходят до грани безумия. Но в этом безумии есть система, неразрывно связанная с именем ГПУ».

Версия «самопокушения» была изложена в официальном письме Ломбарде Толедано министру внутренних дел Мексики, где утверждалось, что покушение на Троцкого являлось обманчивой игрой и что Троцкий виновен в шпионаже в пользу иностранных держав. Эта версия была подхвачена реакционной американской газетой «Nation», которая опубликовала статью под заглавием «Мошеннический заговор в Мексике».

Кампания просталинской прессы в сочетании с ещё более циничной устной агитацией и закулисными маневрами, проводимыми Толедано и его союзниками, оказала неблагоприятное воздействие на ход следствия: полиция была отвлечена на ложный путь на несколько дней, за которые ведущие участники покушения смогли покинуть пределы страны.

28 мая следственные органы уже были наведены на версию «самопокушения», о чём свидетельствовал резкий поворот, происшедший в ориентации следствия и в отношении полиции к ближайшему окружению Троцкого. 30 июня были арестованы 4 человека: секретари и охранники Отто Шюсслер и Чарльз Коронель, ответственные за связь с властями и друзьями Троцкого в Мехико, а также мексиканец Сендехас и чех Базан, молодые друзья Троцкого, посетившие его дом для выражения своего сочувствия. Целью этих арестов было добиться полной изоляции Троцкого, пресечь его связи с внешним миром. От арестованных членов охраны полицейские требовали признать, что Троцкий приказал им произвести «автопокушение», бросая при этом издевательские реплики по адресу Троцкого, его жены и его сотрудников.

После этих событий, писал Троцкий, «нас сразу окружила атмосфера враждебности. В чём дело? Мы недоумевали. Этот поворот не мог совершиться самопроизвольно. Он должен был иметь конкретные императивные причины. Никакого подобия фактов или данных, которые могли бы оправдать подобный поворот, следствие не обнаружило и обнаружить не могло. Я не нахожу другого объяснения повороту, кроме чудовищного давления аппарата ГПУ, опирающегося на всех своих «друзей». За кулисами следствия совершился подлинный coup d"etat. Кто руководил им?».

Через неделю после покушения возмущенный Троцкий обратился с письмом к Карденасу, в котором говорилось:

«Г. Президент!

В конце 1936 г., в минуту крайней опасности не только для моей жизни, но и для моей политической чести, я обратился к Вам из далёкой Норвегии, и Вы оказали мне великодушие, гостеприимство. Сейчас, в критическую минуту, когда полицейские власти Мексики совершают явную ошибку и явную несправедливость по отношению к моим сотрудникам и ко мне, я вынужден снова апеллировать непосредственно к Вам. Мой дом подвергся атаке банды ГПУ. Генерал Нунез (начальник мексиканской полиции. – В. Р.) объявил мне от Вашего имени, что полиция сделает всё для раскрытия преступления. Ничего другого я, разумеется, и не мог ожидать от руководимых Вами властей. Однако я должен с огорчением констатировать, что отношение полиции к делу резко изменилось за последние три дня. То обстоятельство, что нападавшим, несмотря на приведённую ими в движение огромную машину убийств, не удалось убить меня, косвенно как бы ставится мне в вину...

Г. Президент, этот образ действий не нов. Когда банда норвежских фашистов совершила в 1936 году нападение на мой дом, чтобы похитить мои архивы и, если возможно, меня самого, норвежские власти начали с ареста преступников, но затем пошли по линии наименьшего сопротивления: объявили атаку фашистов «шуткой» и арестовали меня и мою жену. Несколько месяцев назад авторы «шутки» помогли Гитлеру овладеть Норвегией.

Следствие вступило на ложный путь. Я не боюсь сделать это заявление, ибо каждый новый день будет опровергать постыдную гипотезу самопокушения и компрометировать её прямых и косвенных защитников».

Вынужденный опровергать ложную и нелепую версию, Троцкий писал: «если даже допустить невозможное, именно, что... я решил организовать «автопокушение» во имя неизвестной цели, то остаётся ещё вопрос: где и как я достал 20 исполнителей? Какими путями обмундировал их в полицейскую форму? Вооружил их? Снабдил всем необходимым? И пр. и пр. Иначе сказать, каким образом человек, живущий почти совсем изолированно от внешнего мира, умудрился выполнить предприятие, которое под силу только могущественному аппарату?»

Получив письмо Троцкого, Карденас распорядился немедленно освободить его друзей и сотрудников и направить следствие на разработку более правдоподобных версий покушения. Вскоре Салазар сумел узнать, что несколько недель назад кто-то просил у одного из следователей полиции раздобыть несколько комплектов полицейской формы. Допрошенный следователь назвал имя человека, который разыскивал полицейскую форму. Им оказался член МКП Луис Мартинес. Тот в свою очередь сознался, что его просил достать комплекты полицейской формы член ЦК МКП Серрано Андонеги. После этого был произведён ряд обысков, позволивших выявить почти всех участников налёта. Более 20 человек были арестованы. Они назвали руководителя операции – Сикейроса, раздававшего полицейскую форму и оружие и самолично возглавлявшего налёт, будучи одетым в форму майора полиции.

25 июня второстепенные участники налёта были освобождены. Девять человек были приговорены к тюремному заключению. Но, как сообщила 16 июня нью-йоркская «Таймс», «полиция ищет четырёх человек», которых считают организаторами покушения».

Тем не менее «Эль Популяр» опубликовала статью, в которой утверждалось, что единственным настоящим преступником был Шелдон Харт. «За покушение, – говорилось в статье, – ответственна банда неконтролируемых элементов и агентов-провокаторов. Само присутствие Троцкого в Мексике представляет собой акт провокации против Мексиканской компартии и против самой Мексики».

23 июня, когда имена главных участников покушения были выяснены, руководство Мексиканской компартии выпустило заявление, ставившее задачей полностью отмежеваться от налётчиков. В нём говорилось, что «множество лиц оказываются прямо или косвенно замешанными, среди них Давид Альфаро Сикейрос, на которого указали как на руководителя нападения... Коммунистическая партия Мексики заявляет категорически, что никто из участников провокации не является членом партии, что всё это элементы безответственные и агенты-провокаторы». В то же время некоторые партийные деятели во время следствия пытались реанимировать версию «самопокушения». Так, член политбюро МКП Серрано Андонеги заявил, что Троцкий давал Сикейросу деньги не то на издание какого-то журнала, не то... на организацию «автопокушения».

IX
«Коминтерн и ГПУ»

Сразу же после того, как в мировой печати появились сообщения о неудаче покушения, Судоплатов был вызван на дачу Берии. «Берия был взбешён, – вспоминал об этой встрече Судоплатов. – Глядя на меня в упор, он начал спрашивать о составе одобренной мною в Париже группы и о плане уничтожения Троцкого. Я ответил, что... ожидаю подробного отчёта из Мексики по радиоканалам через день-два».

После этого Берия и Судоплатов отправились к Сталину на ближнюю дачу. Сталин подтвердил своё прежнее решение, заявив: «Акция против Троцкого будет означать крушение всего троцкистского движения. И нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и их попытками подорвать Коминтерн и наши связи с левыми кругами за рубежом. Приступите к выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса, и пошлите телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия».

Судоплатов подготовил текст такой телеграммы, закончив её словами: «Павел шлёт наилучшие пожелания». Павел – кодовое имя Берии.

Ещё через два дня был получен краткий отчёт Эйтингона о неудаче покушения. Эйтингон сообщал, что готов приступить к осуществлению альтернативного плана с участием Меркадера.

Восьмого июня Берия направил Сталину и Молотову копию более подробного донесения Эйтингона, в котором говорилось: «О нашем несчастье вы знаете из газет подробно... Пока все люди целы, и часть уехала из страны... Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по первому Вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания».

В заключении «Центра» по поводу налёта Сикейроса говорилось: «Мексиканской полиции удалось раскрыть все обстоятельства подготовки и совершения покушения, а также установить многих исполнителей».

Пока начал проводиться в жизнь второй вариант террористического плана, мексиканская сталинистская пресса продолжала публиковать инсинуации о Троцком. Уже после того, как полиция напала на след действительных убийц, 29 мая «Эль Популяр» напечатала декларацию Коммунистической партии, которая требовала не наказания террористов, а высылки Троцкого из страны.

Всё это побудило Троцкого приступить к более активным действиям по разоблачению лжецов и провокаторов. 1 июня перед группой журналистов он обвинил Сталина и НКВД в организации покушения и заявил, что «следующее покушение на мою жизнь неизбежно». В тот же день он опубликовал в мексиканских газетах письмо президенту республики, в котором называл Толедано моральным соучастником покушения и обвинил газеты «Ля Вое де Мехико», «Эль Популяр» и журнал «Футуро» в том, что они получают денежные средства от Советского правительства. «Футуро» и «Эль Популяр» немедленно возбудили против Троцкого иск о клевете. На слушаниях этого дела Троцкий подтвердил своё утверждение, что названные им издания являются полуофициальными органами НКВД и пользуются его материальной поддержкой. После этого «Ля Вое де Мехико» также обратилась к прокуратуре с требованием привлечь Троцкого к юридической ответственности за «диффамацию».

На протяжении июня-июля Троцкий продолжал встречаться с сотрудником американского консульства Макгрегором, которому он рассказал о свидетельствах, собранных им по делу о покушении. Он сообщил Макгрегору названия сталинистских изданий в Мексике, а также имена политических и рабочих лидеров и правительственных чиновников, связанных с Мексиканской компартией. В частности, он заявил, что в ЦК этой партии работает один из ведущих агентов Коминтерна – Карлос Контеро* (псевдоним Витторио Видали) и Энрике Мартинес Ригги, имевший прямые связи с Москвой и возглавлявший чистку МКП весной 1940 года.

Готовясь к новому судебному расследованию, Троцкий написал свою последнюю крупную статью «Коминтерн и ГПУ», которую он завершил 17 августа, т. е. за три дня до покушения Меркадера.

Публикуя посмертно эту статью, редакция «Бюллетеня оппозиции» назвала её «самым драматическим документом политической литературы современности: в нём человек объясняет нам, почему его должны убить, обнажает нити интриги, всё теснее его обволакивающие, разоблачает мотивы убийцы».

В этой статье Троцкий описывал политическое перерождение Коминтерна, закономерно повлекшее коррумпирование его секций и особенно их «вождей». «В первый период советского режима, – писал он, – когда революция шла от опасности к опасности, когда все силы уходили на гражданскую войну с её свитой голода и эпидемий, к Октябрьской революции и Коминтерну примыкали в разных странах наиболее смелые и бескорыстные революционеры. Из этого первого революционного слоя, который делом доказал свою верность Октябрьской революции в трудные годы, не осталось сейчас в Коминтерне буквально ни одного человека. Путём непрерывных исключений, материального давления, прямого подкупа, чисток и расстрелов тоталитарная клика Кремля окончательно превратила Коминтерн в своё покорное орудие. Нынешний руководящий слой Коминтерна, как и отдельных его секций, состоит из людей, примкнувших не к Октябрьской революции, а к победоносной олигархии, источнику высоких политических титулов и материальных благ... Они с восторгом и завистью взирают на вторжения Красной Армии в Польшу, Финляндию, Балтийские страны, в Бессарабию потому, что такие вторжения немедленно ведут к передаче власти местным сталинским кандидатам на тоталитарное господство».

Приводя декрет Совнаркома от 13 декабря 1917 года о финансовой помощи, которую Советская республика будет оказывать революционным движениям в других странах, Троцкий писал, что такая помощь «началась с того часа, когда большевики взяли в свои руки власть». Однако тогда дело шло об открытой помощи коммунистическим партиям, которая отнюдь не обусловливалась их покорным подчинением диктату Москвы. «Партии, получавшие помощь, пользовались полной внутренней демократией, в том числе – полной свободой критики по отношению к Советскому правительству. На конгрессах Коминтерна шла всегда страстная идейная борьба, причём бывало не раз, что мы с Лениным оставались в меньшинстве».

Начало перерождения дела финансовой помощи иностранным коммунистическим организациям Троцкий датировал тем временем, когда Сталин и Бухарин захватили в свои руки руководство Коминтерном. «Система подкупа и развращения руководителей рабочего движения в других странах начали систематически применяться, примерно, с 1926 года... С этого же времени начинается непримиримая борьба оппозиции («троцкистов») против финансового произвола и подкупов в Коминтерне и на его периферии».

После победы правящей фракции над левой оппозицией и утверждения сталинистского режима в СССР и в международном коммунистическом движении «международная солидарность» превратилась в унизительную зависимость от Кремля. «Финансовая помощь стала формой подкупа... Теперь эта «помощь» стала ощущаться даже агентами Москвы, как постыдная и унизительная зависимость, в которой не следует открыто признаваться».

Под влиянием разоблачений оппозиции Сталин оказался вынужден публиковать нечто вроде финансовых отчётов Коминтерна. «Надо сказать сразу, – подчёркивал Троцкий, – что эти отчёты, обработанные в лаборатории ГПУ, совершенно нереальны. Весь бюджет преуменьшен в несколько раз. Секретные расходы не упомянуты вовсе. Источник поступления доходов замаскирован». При всём этом в отчётах неизменно встречается особая статья: субвенции партийным периодическим изданиям. Что же касается секретных расходов, то они связаны с вмешательством ГПУ в дела Коминтерна и его секций, осуществлением тайных операций ГПУ за рубежом с помощью иностранных коммунистических партий.

В подтверждение этого Троцкий ссылался на конкретные факты, изложенные в книгах бывшего члена ЦК Компартии Испании Э. Маторраса «Коммунизм в Испании. Его ориентация, его организация, его методы» и одного из основателей Компартии США, на протяжении 20 лет бывшего членом ИККИ и его президиума Б. Гитлова «Я свидетельствую». Наиболее исчерпывающие свидетельства связей Коминтерна с ГПУ и финансовой зависимости компартий от ГПУ принадлежали, по словам Троцкого, бывшему главе советской разведывательной сети в Западной Европе В. Кривицкому, причём эти сведения «имеют юридический вес свидетельского показания», так как Кривицкий дал их под присягой комиссии палаты депутатов США.

Троцкий приводил также свидетельское показание И. Закса, в течение 15 лет игравшего руководящую роль в коммунистическом движении Латинской Америки, и письма Кривицкого и Гитлова с выражением готовности ответить под клятвой на вопросы мексиканского суда. Более того, Гитлов и Кривицкий прислали Троцкому специальные показания для мексиканского суда, причём в заявлении Кривицкого, которое, по его словам, «могло быть использовано для любого суда в Мексике по делу Льва Троцкого», говорилось: «ГУГБ (Главное управление государственной безопасности НКВД. – В. Р.) организует террористические акты за границей... Организаторами этих террористических актов являются ответственные агенты ГУГБ за границей. Убийцы всегда иностранцы, находящиеся на службе в ГУГБ... Некоторые из них – по соображениям конспиративного характера официально не принадлежат к партии».

Освещая события, связанные с покушением, совершённым 24 мая, Троцкий писал, что он никогда не считал непосредственным организатором этого покушения Мексиканскую коммунистическую партию. «ГПУ пользуется компартией, но вовсе не сливается с нею». «Для преступлений ГПУ крайне характерно разделение труда между тайными убийцами и легальными «друзьями»: уже во время подготовки покушения, наряду с подпольной работой конспирации, ведётся открытая клеветническая кампания с целью скомпрометировать намеченную жертву. То же разделение труда продолжается и после совершения преступления: террористы скрываются; на открытой сцене остаются их адвокаты, которые стараются направлять внимание полиции на ложный след».

X
Убийца появляется в доме Троцкого

Пока Троцкий вёл неустанную борьбу за установление правды о налёте банды Сикейроса, его будущий убийца осторожно, но настойчиво готовился к внедрению в его дом. Через Сильвию Агелофф он познакомился с супругами Росмерами и охотно поддерживал это знакомство, предлагая им пользоваться его машиной и оказывая другие мелкие услуги. Росмеры часто путешествовали с ним, устраивали совместные пикники в сельской местности. Поскольку Маргарита Росмер была очень дружна с Седовой, близость Меркадера с Росмерами не могла не вызвать доверия к нему со стороны Седовой и, следовательно, Троцкого.

Рассказывая об отношениях между Росмерами и Меркадером, Жан Ван Хейженоорт писал: «Существует один вопрос, который до сих пор ставит меня в тупик. Почему особенности языка Меркадера не вызвали подозрений у Росмеров? Меркадер говорил, что он был бельгийцем, но... его французский язык был пересыпан испанизмами. Французский язык бельгийца отличается от французского языка испанца. Росмер, будучи французом, знал свой язык в совершенстве... Как он мог не заметить чего-то неправильного в речи Меркадера?»

По приезде в Мексику с «Джексоном» (Р. Меркадером) произошла поразительная перемена. До этого он изображал себя перед Сильвией Агелофф и её окружением совершенно аполитичным человеком. Как сообщила Сильвия Комиссии по антиамериканской деятельности в 1950 году, в Париже он «казался совершенно не интересующимся политикой любого направления... Он казался заинтересованным только спортом, театром, музыкой и другими вещами такого рода».

Теперь же в разговорах с охранниками и Росмерами «Джексон» не только часто говорил о своём интересе к политике и троцкистскому движению, о своём знакомстве с европейскими троцкистами, но даже упоминал о пожертвованиях, которые он якобы делал французской секции IV Интернационала.

Объясняя Сильвии причины своего пребывания в Мексике, «Джексон» говорил, что занимается здесь выгодным бизнесом – экспортом бананов и сигар в Англию. Этот бизнес он осуществляет на службе у крупного торгового босса из США, который щедро платит ему.

28 мая, через три дня после налёта банды Сикейроса, Росмеры должны были покинуть Мексику и выехать на пароходе в Европу. «Джексон» предложил довезти их на своей машине до порта и утром в назначенное время подъехал к вилле. Узнав об этом, Троцкий сказал, что неудобно, чтобы «муж Сильвии» ожидал у ворот, и предложил пригласить его на прощальный завтрак с Росмерами. Так «Джексон» впервые оказался на вилле Троцкого и встретился с ним. С тех пор охранники свободно пропускали «Джексона» на виллу. Его ни разу не обыскивали, так как Троцкий запретил применять подобные меры к людям, постоянно посещавшим виллу, сказав, что недоверие унижает человеческое достоинство. По тем же мотивам Троцкий запретил охранникам находиться в его кабинете и даже за его дверью, когда он встречался с посетителями.

Согласно записям в книге посетителей виллы, «Джексон» побывал на ней двенадцать раз и находился там в общей сложности около четырёх с половиной часов. За это время Троцкий и Седова беседовали с ним по нескольку минут в саду и два раза в доме. Следствие установило, что до дня убийства Троцкий оставался с «Джексоном» наедине всего один раз – в течение 10 минут 17 августа.

В июне Сильвия поехала в Нью-Йорк. Вслед за ней отправился в Нью-Йорк и «Джексон». Спустя три недели они вернулись в Мексику. Вслед за ними в Мексику выехала Каридад. В конце июля Эйтингон сообщил условным письмом Центру, что у них «всё в порядке».

После возвращения из Нью-Йорка «Джексон» продолжал время от времени посещать виллу Троцкого. Однажды он обратил внимание на то, что рабочие укрепляют наружную стену. «Джексон» спросил Хансена: «Зачем они это делают?» Хансен ответил, что работа производится для того, чтобы обезопасить виллу от возможного следующего налёта. «Джексон» на это заметил: «Это не остановит ГПУ». В другой раз, говоря с Сильвией о майском налёте, он сказал: «В следующий раз ГПУ использует другой способ».

В июле «Джексон» вновь отправился в Нью-Йорк, где пробыл три недели. После возвращения из этой поездки, как вспоминала Седова, он выглядел крайне нервным и истощённым, его лицо стало бледным и серым. «Его визит в Штаты совершенно изменил его. Несколько вульгарный бонвиван, который раньше казался вполне удовлетворенным своей лёгкой жизнью, внезапно впал в ужасное нервное состояние».

На протяжении нескольких недель, когда «Джексон» посещал виллу, он не вызывал подозрений у Троцкого. Это тем более удивительно, что вскоре после нападения банды Сикейроса Троцкий сказал мексиканскому журналисту Эдуарду Варгасу: «Я буду убит либо одним из тех, кто находится здесь, либо одним из тех, кто имеет доступ в этот дом. Потому, что Сталин не может оставить меня в живых».

Постоянное ожидание нового покушения не ввергло Троцкого в депрессию. Он не раз успокаивал жену, озабоченную теми же мыслями о неизбежности скорой гибели. «Открывая утром или закрывая вечером массивные железные ставни, устроенные нашими друзьями в нашей спальне... Лев Давидович иногда говорил: «Ну, теперь до нас не доберутся никакие Сикейросы», – вспоминала Н. И. Седова. -А просыпаясь, он приветствовал меня и себя: «Вот нас с вами этой ночью и не убили, а вы всё недовольны»... Один раз после такого «приветствия» он в раздумьи прибавил: «Да, Наташа, мы получили отсрочку».

После покушения 24 мая в руководящих органах троцкистской партии США вновь обсуждался вопрос о защите Троцкого. Делегация партийных деятелей посетила Мехико, где на совещании с Троцким было решено принять новые меры по усилению охраны. Высота стены, опоясывающей виллу, была поднята с 10 до 15 футов. В Соединённых Штатах было собрано несколько тысяч долларов для обороны дома. «В тот час, когда смертельный удар был нанесён, – вспоминал Кэннон, – я возвращался поездом из специальной поездки в Миннеаполис. Я отправился туда с целью подбора новых, особо квалифицированных товарищей для охраны в Койокане».

Лев Давидович был очень тронут подарком, присланным ему друзьями из Лос-Анджелеса после налёта банды Сикейроса – металлическим жилетом, напоминавшим древнюю кольчугу. Он настаивал на том, чтобы этот жилет надевал каждый из охранников, находившихся в данный момент на наиболее ответственном посту.

«После неудачи, которую потерпели наши враги в атаке 24-го мая, – вспоминала Н. И. Седова, – мы твёрдо знали, что Сталин на этом не остановится, и готовились... Знали также, что ГПУ прибегнет к другой форме нападения. Не исключали удара и «одиночки», подосланного и купленного ГПУ. Но ни кольчуга, ни шлем не могли бы предохранить. Невозможно было эти средства защиты применять изо дня в день, невозможно было превратить свою жизнь только в самозащиту – она теряла в таком случае всякую ценность ».

Постоянно висящая над головой опасность побудила Троцкого мобилизовать все свои силы на работу, охватывающую самый широкий круг теоретических и политических проблем. К последним месяцам его жизни, может быть, в особенности относятся слова Джеймса Кэннона: «Он знал, что он обречён, и лихорадочно работал, чтобы оставить нам, а через нас – человечеству всё, что только возможно. В последние одиннадцать лет своего изгнания он приковал себя к письменному столу и работал с такой энергией, с такой настойчивостью, с такой выдержкой, как никто из нас не умеет работать, как только гении умеют работать. Он работал, чтоб излить на бумаге всё богатое содержание своего могучего ума и сохранить это в... письменной форме для нас и для тех, кто придёт после нас».

В доме Троцкого по-прежнему царила интеллектуальная, творческая атмосфера, в которую Троцкий вовлекал всех людей из своего окружения. Как вспоминал один из секретарей Троцкого, «часто в случайном разговоре за обеденным столом всплывал какой-нибудь вопрос, завязывалась дискуссия, и Старик высказывал какие-нибудь новые и свежие взгляды. Почти неизменно замечания, сделанные мимоходом в обеденной беседе, позднее появлялись либо в книге, либо в статье или письме».

Сразу же после покушения 24 мая Троцкий стал заниматься вопросом о хранении своих архивов. После 7 ноября 1936 года, когда ГПУ похитило в Париже 65 кг его архивов, различные научные учреждения США обратились к нему с просьбой передать наиболее ценную в историческом смысле часть архивов в их библиотеки и хранилища. Адвокат Троцкого Альберт Гольдман вёл по этому поводу длительные переговоры с библиотекой, основанной бывшим президентом США Гербертом Гувером, с Чикагским и Гарвардским университетами. В результате этих переговоров договор на передачу архивов был заключён с Гарвардским университетом.

После покушения 24 мая директор библиотеки Гарвардского университета прислал Троцкому письмо, в котором настаивал на скорейшем получении архивов. Сообщая об этом секретарю внутренних дел Мексики, Троцкий уточнял, что «дело идёт об архивах советского периода моей деятельности и о моей переписке, кончающейся декабрём 1936 г., т. е. до моего въезда в Мексику. Что касается писем, рукописей и документов за время моего пребывания в Мексике, то они полностью останутся со мной до тех пор, пока я буду пользоваться гостеприимством этой страны». Троцкий просил, чтобы компетентные чиновники секретариата внутренних дел, знающие иностранные языки, в том числе русский, совместно с представителем посольства США, обещавшего оказать содействие в пересылке рукописей, просмотрели архивы, подлежащие отправке в Гарвардский университет, после чего все рукописи были бы заделаны в герметические ящики во избежание их вскрытия на границе.

Тем временем будущий убийца делал всё возможное, чтобы втереться в доверие к Троцкому. В августе он появился на вилле без предварительного приглашения, с букетом цветов и огромной коробкой конфет, присланной, по его словам, Сильвией. В этот день «Джексон» впервые заговорил с секретарями Троцкого о развитии мирового троцкистского движения, упомянул некоторые имена его руководителей в различных странах и намекнул, что мог бы содействовать движению материально.

Девятого августа Сильвия вернулась в Мехико. После её приезда состоялось несколько визитов «Джексона» в Койокан. По-видимому, во время первого из этих визитов он заговорил с Троцким о своём желании оказать материальную поддержку троцкистскому движению. По словам Хансена, Троцкий говорил, что «Джексон» ещё до этого рассказал ему об оказанной им финансовой помощи французской троцкистской партии.

10 августа, когда Троцкий находился в саду, «Джексон», который крайне редко беседовал о своём «бизнесе» даже с Сильвией, заговорил с Троцким о своём «боссе», «замечательном бизнесмене», финансовые дела которого складываются очень благоприятно. К этому он прибавил, что его работодатель, зная о материальных трудностях Троцкого и троцкистов, посоветовал ему оказать им помощь.

Этот короткий разговор о финансовых спекуляциях и готовности материально помочь троцкистскому движению вызвал раздражение у Троцкого и Седовой. «Кто этот сказочно богатый босс, – сказал Троцкий Наталии Ивановне, – мы должны узнать это. «Джексон» может оказаться спекулянтом с фашистскими замашками. Было бы лучше прекратить посещение нашего дома мужем Сильвии».

Тем не менее спустя несколько дней появившиеся в саду «Джексон» и Сильвия были приглашены в дом на чашку чая. Во время беседы Сильвия горячо защищала точку зрения меньшинства американской троцкистской партии. «Джексон», хотя и не вполне внятно, возражал ей и доказывал правоту позиции Троцкого в дискуссии.

В более поздних воспоминаниях Седова писала, что Троцкий в этот д

Фрэнк Джексон - вымышленное имя Хайме Рамона Меркадера дель Рио. Меркадер родился в семье испанской коммунистки, агента советской разведки Каридад Меркадер. Именно мать в 1937 году помогла НКВД СССР завербовать сына и благословила его на Льва Троцкого .
Командир батальона республиканцев во время Гражданской войны в Испании, руководитель коммунистической молодежной организации в Барселоне, Меркадер был идеальным кандидатом на роль убийцы ненавистного Сталину Троцкого. Меркадер обладал фотографической памятью, быстрой реакцией, способностью ориентироваться в темноте и собирать винтовку «Маузер» чуть менее, чем за 4 минуты.Рамон Меркадер в 1920-е годы

В 1939 году Меркадер начал подготовку покушения, в сентябре он обосновался в Нью-Йорке с паспортом на имя канадского бизнесмена Фрэнка Джексона и сблизился там с Сильвией Агелофф, через которую можно было войти в круг доверенных Троцкому лиц - сестра Сильвии работала в штабе Троцкого. В январе 1940 года пара перебралась в Мехико, и Сильвия приступила к работе в качестве секретаря Троцкого.Сильвия Агелофф

Меркадер взял за правило подвозить Сильвию до дома Троцкого. Охранники к «жениху» привыкли, ему стали доверять и в семье Троцкого.
После неудавшегося нападения Сикейроса в доме Троцкого была усилена охрана, но Меркадера как старого знакомого по-прежнему не обыскивали при входе на виллу. 20 августа 1940 года Меркадер пришел к Троцкому с просьбой дать отзыв на статью, и когда революционер погрузился в чтение, ударил его ледорубом по голове. С места преступления Меркадеру скрыться не удалось - Троцкий сумел позвать охрану.
Следствие по делу длилось четыре года. Мексиканский суд приговорил убийцу Троцкого к 20 годам лишения свободы.

Максим Матвеев в роли Фрэнка Джексона

В мае 1960 года Меркадер был освобожден из тюрьмы и вылетел в Гавану, а затем в Москву, где ему было присвоено звание Героя Советского Союза и вручена Золотая Звезда. В СССР Меркадер находился под именем Рамона Ивановича Лопеса.Рамон Иванович Лопес, 1960-е годы

Меркадер-Лопес жил в Москве до 1974 года, затем вместе с женой переехал на Кубу, где скончался от рака легких в 1978 году. Урна с его прахом захоронена в Москве на Кунцевском кладбище. На могильной плите написано: «Герой Советского Союза Лопес Рамон Иванович».

Могила Рамона Меркадера-Лопеса

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Рамон Меркадер
Jaume Ramon Mercader del Río
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:	агент НКВД СССР
Дата рождения:
Гражданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:
Отец:	Пау Меркадер
Мать:	Эустакья Мария Каридад дель Рио Эрнандес
Супруг:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруга:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дети:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке

Ха́йме Рамо́н Меркаде́р дель Ри́о (исп. Jaime Ramón Mercader del Río ; кат. Jaume Ramon Mercader del Río ), также известный как Рамо́н Ива́нович Ло́пес ; (25 января [7 февраля ] , Барселона , Испания - 18 октября , Гавана , Куба) - испанский агент советских органов госбезопасности, известен как убийца Льва Троцкого , за что был удостоен звания Героя Советского Союза . Член Компартии Испании .

Биография

Родился в Барселоне, в богатой семье железнодорожного магната-каталонца Пау Меркадера (кат. Pau Mercader ). Рос во Франции с матерью, кубинкой Каридад дель Рио (исп. Eustaquia María Caridad del Río Hernández ). В 1920-х годах жил в Париже.

Был одним из руководителей коммунистической молодёжной организации в Барселоне. В 1935 г. осуждён за коммунистическую деятельность и провёл несколько месяцев в тюрьме в Валенсии .

Длительное время содержался в полицейских тюрьмах, непрерывно подвергаясь избиениям и пыткам. В марте 1941 года Меркадера перевели в городскую тюрьму, где условия содержания были мягче.

Мексиканский суд приговорил его к 20 годам лишения свободы, максимальному наказанию по закону.

Рамон Меркадер полностью отбыл срок заключения, был освобождён 6 мая 1960 года и доставлен на Кубу , а затем тайно переправлен пароходом в СССР.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1960 года Рамон Меркадер - Лопес Рамон Иванович удостоен звания Героя Советского Союза , с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда » (№ 11089); награду получал лично из рук тогда главы КГБ Александра Шелепина .

Прах Рамона Меркадера был перевезён в Москву и погребён на Кунцевском кладбище под именем Рамона Ивановича Лопеса. На могиле установлен памятник.

В культуре

В кинематографе

• «Убийство Троцкого » - французско-итальянский кинофильм (1972), Меркадера играет Ален Делон .
• «Троцкий » - российский кинофильм (1993), Меркадера играет Вячеслав Разбегаев .
• «Фрида » - американский кинофильм (2002), Меркадера играет Антонио Савала Куглер.

См. также

Напишите отзыв о статье "Меркадер, Рамон"

Примечания

Ссылки

• 15px . Сайт «Герои Страны ».

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Литература

• Меркадер Л. , Санчес Г. Мой брат убил Троцкого. - М .: Кучково поле, 2011. - 240 с.

Отрывок, характеризующий Меркадер, Рамон

Дедушка лежал на своей кровати очень бледный и я почему-то сразу поняла что он умирает. Я бросилась к нему, обняла и начала трясти, пытаясь во что бы то ни стало вернуть назад. Потом стала кричать, звать на помощь. Было очень странно – никто меня почему-то не слышал и не приходил, хотя я знала, что все находятся где-то рядом и должны меня услышать наверняка. Я тогда ещё не понимала, что это кричала моя душа…
У меня появилось жуткое ощущение, что время остановилось и мы оба в тот момент находимся вне его. Как будто кто-то поместил нас обоих в стеклянный шар, в котором не было ни жизни, ни времени… И тут я почувствовала, как все волосы на голове встают дыбом. Я никогда не забуду этого ощущения, даже если проживу сто лет!.. Я увидела прозрачную светящуюся сущность, которая вышла из тела моего дедушки и, подплыв ко мне, начала мягко в меня вливаться… Сначала я сильно испугалась, но сразу же почувствовала успокаивающее тепло и почему-то поняла, что ничего плохого со мной не может случиться. Сущность струилась светящимся потоком, легко и мягко вливаясь в меня, и становилась всё меньше и меньше, как бы понемножку «тая»... А я ощущала своё тело огромным, вибрирующим и необычайно лёгким, почти что «летящим».
Это был момент слияния с чем-то необыкновенно значительным, всеобъемлющим, чем-то невероятно для меня важным. А потом была жуткая, всепоглощающая боль потери… Которая нахлынула чёрной волной, сметая на своём пути любую мою попытку ей противостоять… Я так плакала во время похорон, что мои родители начали бояться, что заболею. Боль полностью завладела моим детским сердечком и не хотела отпускать. Мир казался пугающе холодным и пустым… Я не могла смириться с тем, что моего дедушку сейчас похоронят и я не увижу его уже никогда!.. Я злилась на него за то, что он меня оставил, и злилась на себя, что не сумела его спасти. Жизнь была жестокой и несправедливой. И я ненавидела её за то, что приходилось его хоронить. Наверное поэтому это были первые и последние похороны, при которых я присутствовала за всю мою дальнейшую жизнь…

После, я ещё очень долго не могла придти в себя, стала замкнутой, и очень много времени проводила в одиночестве, чем до глубины души огорчала всех своих родных. Но, мало-помалу, жизнь брала своё. И, спустя какое-то время, я потихонечку начала выходить из того глубоко изолированного состояния, в которое погрузила себя сама, и выходить из которого оказалось весьма и весьма непросто... Мои терпеливые и любящие родители пытались мне помочь, как могли. Но при всём их старании, они не знали, что по-настоящему я больше уже не была одна – что мне, после всех моих переживаний, вдруг открылся ещё более необычный и фантастический мир, чем тот, в котором я уже какое-то время жила. Мир, который превосходил своей красотой любые воображаемые фантазии, и который (опять же!) подарил мне со своей необыкновенной сущностью мой дед. Это было ещё более удивительно чем всё то, что происходило со мною раньше. Только почему-то на этот раз мне уже не хотелось ни с кем этим делиться…
Дни шли за днями. В моей повседневной жизни я была абсолютно нормальным шестилетним ребёнком, который имел свои радости и горести, желания и печали и такие неисполнимо-радужные детские мечты… Я гонялась за голубями, обожала ходить с родителями к реке, играла с друзьями в детский бадминтон, помогала, в силу своих возможностей, маме и бабушке в саду, читала свои любимые книжки, училась игре на фортепиано. Другими словами – жила самой нормальной обычной жизнью всех маленьких детей. Только беда-то была в том, что Жизни у меня к тому времени были уже две… Я как будто жила в двух совершенно разных мирах: первый – это был наш обычный мир, в котором мы все каждый день живём, и второй – это был мой собственный «скрытый» мир, в котором жила только моя душа. Мне становилось всё сложнее и сложнее понять, почему то, что происходило со мной, не происходило ни с одним из моих друзей?
Я стала чаще замечать, что, чем больше я делилась своими «невероятными» историями с кем-либо из моего окружения, тем чаще чувствовалась с их стороны странная отчуждённость и недетская настороженность. Это ранило и от этого становилось очень грустно. Дети любопытны, но они не любят непонятное. Они всегда как можно быстрее стараются докопаться своим детским умом до сути происходящего, действуя по принципу: «что же это такое и с чем его едят?»… И если они не могут этого понять – оно становится «чужеродным» для их повседневного окружения и очень быстро уходит в забытье. Вот таким «чужеродным» понемножку начала становиться и я…
Я начала постепенно понимать, что мама была права, советуя не рассказывать обо всём моим друзьям. Вот только я никак не могла понять – почему они не хотят этого знать, ведь это было так интересно! Так, шаг за шагом, я пришла к грустному пониманию, что я, должно быть, не совсем такая, как все. Когда я однажды спросила маму об этом «в лоб», она мне ответила что я не должна грустить, а наоборот, должна гордиться, потому что это – особый талант. Честно говоря, я никак не могла понять, что же это за такой талант, от которого шарахались все мои друзья?.. Но это была реальность и мне приходилось с ней жить. Поэтому я пробовала к ней как-то приспособиться и старалась как можно меньше распространяться о своих странных «возможностях и талантах» в кругу своих знакомых и друзей…
Хотя иногда это проскальзывало помимо моей воли, как, например, я часто знала что произойдёт в тот или другой день или час с тем или иным из моих друзей и хотела им помочь, предупреждая об этом. Но, к моему великому удивлению, они предпочитали ничего не знать и злились на меня когда я пыталась им что-то объяснить. Тогда я впервые поняла, что не все люди любят слышать правду, даже если эта правда могла бы им как-то помочь… И это открытие, к сожалению, принесло мне ещё больше печали.

Спустя шесть месяцев после смерти моего дедушки случилось событие, которое, по моему понятию, заслуживает особого упоминания. Была зимняя ночь (а зимы в то время в Литве были очень холодные!). Я только что легла спать, как вдруг почувствовала странный и очень мягкий «призыв». Как будто кто-то звал меня откуда-то издалека. Я встала и подошла к окну. Ночь была очень тихая, ясная и спокойная. Глубокий снежный покров блистал и переливался холодными искрами по всему спящему саду, как будто отблеск множества звёзд спокойно ткал на нём свою сверкающую серебряную паутину. Было так тихо, как будто мир застыл в каком-то странном летаргическом сне…

В Москве на Кунцевском кладбище (участок 10).

В последние годы жизни.

Х айме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес (Рамон Иванович Лопес) – профессиональный революционер, агент советской внешней разведки.

Родился 7 февраля 1913 года в городе Барселона (Испания). Каталонец. Из семьи богатого фабриканта.

С юношеских лет участвовал в рабочем движении, был членом молодежной комунистической организации (аналог советского комсомола), затем вступил в Коммунистическую партию Испании. С октября 1936 года - участник гражданской войны в Испании, воевал в рядах республиканской армии. Прошёл путь от лейтенанта до майора, стал комиссаром 27-й пехотной бригады на Арагонском фронте. Был ранен в боях.

Завербован НКВД СССР в 1938 году при помощи своей матери Марии Каридад, являвшейся агентом советской разведки. Был вывезен из Испании и под руководством советского чекиста Н.И. Эйтингона участвовал в подготовке покушения на одного из организаторов и руководителей Великой Октябрьской социалистической революции Троцкого Л.Д., высланного в 1929 году из СССР, а в 1932 году лишённого советского гражданства, выступившего в 1938 году инициатором создания 4-го "Интернационала". Троцкий считался руководством ВКП(б) и Советского государства злейшим врагом СССР и Советской власти. Кроме того, Троцкий и Сталин были личными непримиримыми врагами.

В сентябре 1939 года Рамон Меркадер был переправлен в Нью-Йорк (США) с паспортом на имя канадского бизнесмена, и сближается с Сильвией Агелофф, входившей в окружение Троцкого. В октябре того же года Меркадер перебирается в Мехико, где Троцкий проживал со своей семьей, объясняя это якобы делами фирмы (на самом деле - прекрытием, созданным для него Эйтингоном) и убеждает Агелофф переехать к нему.

В марте 1940 года он под именем британского подданного Жака Морнара с помощью Агелофф впервые попадает на виллу Л.Д. Троцкого. Троцкому понравился молодой человек, который умело выдавал себя за убежденного троцкиста.

20 августа 1940 года Меркадер приехал на виллу под предлогом показать Троцкому свою статью. Меркадер планировал тихо произвести покушение на Троцкого, выйти и уехать на машине. Но тихо не получилось. Орудие убийства - ледоруб на 7 см вошёл в голову Троцкого, но Лев Давидович даже не потерял сознание, вскочил и начал кричать. Вбежала охрана и Меркадера начали избивать, а Троцкий бегал вокруг и кричал: "Только не убивайте, вначале его надо допросить."

Ранение оказалось смертельным для Троцкого, который умер на второй день после покушения.

Меркадер после ареста объяснял свой поступок, как акт возмездия борца-одиночки, вызванный разочарованием в троцкизме и обманутого в вопросе использования предоставленных им финансовых сумм. "Покушавшийся назвал себя Жан Морган Вандендрайн, и принадлежит к числу последователей и ближайших людей Троцкого", - сообщалось в газете "Правда" от 22 августа 1940 года.

Длительное время Меркадер содержался в полицейских тюрьмах, непрерывно подвергаясь избиениям и пыткам. Только в марте 1941 года его перевели в городскую тюрьму, где условия содержания несколько улучшились. Суд состоялся только в мае 1944 года, Меркадер был приговорён к 20 годам лишения свободы (максимальный срок заключения по мексиканским законам). Только в 1950 году троцкистам удалось установить настоящее имя Меркадера, но и тогда он не признался в сотрудничестве с советской разведкой, объясняя убийство личными мотивами.

Рамон Меркадер полностью отбыл срок заключения, был освобождён 6 мая 1960 года. Его доставили из Мексики на Кубу, а затем переправили пароходом в СССР.

З а выполнение специального задания и проявленные при этом героизм и мужество, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1960 года Рамону Меркадеру (по тексту Указа - Лопес Рамон Иванович ) присвоено звание Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".

Жил в городе-герое Москве, являлся старшим научным сотрудником Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, занимался исследованием гражданской войны в Испании. В сентябре 1974 года переехал на Кубу по состоянию здоровья и по приглашению кубинского руководителя Фиделя Кастро , работал советником Министерства внутренних дел. Жил в кубинской столице - городе Гавана, где и скончался 18 октября 1978 года от саркомы.

Прах Рамона Меркадера был перевезён в город-герой Москву и погрёбен на Кунцевском кладбище под именем Лопеса Рамона Ивановича. На могиле установлен памятник (участок 10).

Награждён орденом Ленина (31.05.1960).

Пы.сы. Троцкого терпеть не могу. Но если вдуматься(а можно и не вдумываться ибо и так понятно)-Героя Меркадеру дали за терракт.

МЕРКАДЕР ДЕЛЬ РИО ЭУСТАСИЯ МАРИЯ КАРИДАД

(род. в 1894 г. – ум. в 1975 г.)

Мать и сын, профессиональные революционеры, в 1937 году принявшие на себя обязательства по сотрудничеству с советской разведкой. Каридад, убежденная сторонница Сталина, предложила кандидатуру собственного сына для ликвидации Троцкого. Меркадеры входили в состав террористической группы «Мать», действующей в рамках операции «Утка»; после провала группы Сикейроса Рамон взялся уничтожить «демона революции», однако удар ледоруба, нанесенный им, не привел к моментальному смертельному исходу. Убийца был схвачен, а его мать бежала. Арестованного приговорили к высшей мере наказания в Мексике: 20 годам лишения свободы. И хотя бывшие хозяева не жалели средств на улучшение условий его содержания и неоднократно подготавливали побег своему агенту, Рамон каждый раз отказывался: он опасался, что живой свидетель тех страшных событий для советского правительства окажется менее предпочтительным, чем свидетель мертвый…

1939–1940-е годы ознаменовались выходом в свет многочисленных статей Л. Троцкого. Несмотря на выступления его бывших друзей и единомышленников, «демон революции» продолжал обрушивать на Сталина все новые и новые разоблачения. Троцкистское движение набирало силу в десятках стран мира, что не могло не беспокоить «вождя всех народов». Предпринятый большой террор не привел к моральному и политическому убийству оппонента главы советской державы, поэтому в феврале 1939 года Л. Берия получил приказ заняться форсированной подготовкой прямого террористического акта, направленного на уничтожение Троцкого. Подобное распоряжение не удивило никого: вот уже более 10 лет ОГПУ – НКВД вели против этого человека и его организации настоящую войну. Через несколько месяцев план под кодовым названием «Утка» вступил в активную фазу. Троцкий еще в 1929 году покинул СССР, после чего некоторое время жил в Турции, Норвегии и Франции. К моменту описываемых событий он обосновался в Мексике. И хотя Лев Давидович, по существу, уже проиграл Кобе борьбу за власть, однако он не оставил попыток расколоть и возглавить мировое коммунистическое движение, что значительно ослабило бы позиции Советского Союза в Западной Европе.

Спецслужбы готовили параллельно две операции, причем обе группы террористов, «Конь» и «Мать», не имели ни малейшего представления друг о друге. Первая группа под руководством мексиканского художника-сталиниста Сикейроса должна была осуществлять штурм дома Троцкого, вторая отвечала за проведение индивидуального террористического акта. Главным действующим лицом ее должен был стать молодой испанец, сталинист Рамон Меркадер. «Почетную обязанность» возложила на него его собственная мать, Каридад.

Мать и сын. Кто же они – убийцы или герои? Сплошь и рядом лукавая История не дает возможности дать таким личностям однозначную характеристику, ведь то, что вчера считалось славой, завтра превращается в позор. Впрочем, обратное утверждение также может иметь место. Сами же Меркадеры оставались верными приверженцами Сталина до конца своих дней и нимало не раскаивались в совершенном преступлении. Только мать иногда жалела, что подтолкнула своего сына на столь тяжелый жизненный путь.

…Вечер 23 мая 1940 года выдался на удивление тихим. Потянуло легкой прохладой. Телохранители Троцкого, заступившие на ночное дежурство, готовились разнообразить вынужденное бодрствование неспешным приятным разговором. Вот только один из них, Роберт Шелдон Харт, чувствовал себя не вполне спокойно. Сегодня он должен был помочь террористической группе проникнуть на территорию строго охраняемой дачи. Харт, известный в определенных кругах как агент по кличке «Амур», был уже давно завербован нью-йоркской резидентурой ОГПУ. Теперь настало время, когда от него потребовались активные действия. Ночью к воротам дачи подъехали сами террористы – 20 человек, возглавляемые Сикейросом и Григулевичем («Юзиком»), с которым, собственно, и общался Харт. «Юзик» окликнул охранника, и тот, в нарушение всех инструкций, открыл ворота. (За это «Амур» уже получил весьма крупную сумму). Нападавшие, которыми командовал Сикейрос, переодетый в форму майора мексиканской армии, перерезали телефонные провода и ворвались во двор. Проникнув в дом, они открыли бешеный огонь, постаравшись буквально залить спальню Троцкого потоками свинца. Кроме того, боевики оставили в доме динамит и несколько зажигательных бомб, которые не взорвались лишь по чистой случайности. Харта участники налета ликвидировали как нежелательного свидетеля.

Но нападение на дом Троцкого не принесло ожидаемых результатов: тот, кто сильно мешал ОГПУ уже самим своим существованием, остался жив и даже не пострадал. На шум во дворе первой отреагировала жена «демона революции». Она успела вбежать в спальню и столкнуть Троцкого на пол, между кроватью и стеной. Поэтому он смог уцелеть в изрешеченной выстрелами комнате. А боевики, не имевшие необходимых навыков, не проверили, остался ли в доме кто-нибудь живой.

Когда на место происшествия прибыл начальник мексиканской тайной полиции, Троцкий сказал, что за покушением стоит «Иосиф Сталин, действующий через посредничество ГПУ». В предательство же Харта он так и не поверил, распорядившись, чтобы у входа в виллу установили мемориальную доску в память охранника, «убитого Сталиным»…

Итак, группа «Конь» не смогла выполнить поставленную перед ней задачу. Вслед за известием о провале операции в дело была пущена группа «Мать».

…Эустасия Мария Каридад Меркадер дель Рио родилась в городе Сантьяго-де-Куба в 1894 году в богатой и влиятельной семье (среди ее предков были вице-губернатор острова и испанский посол в России). Отец Каридад, местный губернатор, считался известным вольнодумцем и либералом. Именно он первый издал указ об освобождении черных рабов, обеспечив себе величайшее уважение со стороны последних. После этого синьор дель Рио мог бы всю оставшуюся жизнь провести на Кубе, окруженный почетом, в полном довольстве. Но вместо этого испанец решил вернуться с семьей на историческую родину. Каридад, любимица отца, получила прекрасное образование, отличалась ловкостью и недюжинной силой характера. К тому же девочка была на удивление красива, так что вскоре стала одной из самых завидных невест. Наиболее достойным кандидатом в мужья Каридад семья посчитала Пабло Меркадера Марино, наследника владельца текстильной фабрики и железнодорожного магната из Бадалона. Кроме крупного состояния, он обладал еще одним неоспоримым достоинством – мягким покладистым характером. Пабло очень любил свою молодую жену. Судя по всему, она отвечала супругу взаимностью. Жизнь проходила в заботах о доме и детях: в семье Меркадеров росли четверо мальчишек и дочь, но. Характер Каридад, беспокойный и взрывной, привел ее в ряды сторонников идей эмансипации. Тихому семейному счастью пришел конец, когда эта уважаемая мать пятерых детей с головой окунулась в политику и сблизилась с анархистами. Ей достаточно легко было протестовать против «эксплуататорских классов»: разглагольствуя, красавица не задумываясь продолжала сорить деньгами мужа. Пабло, любящий и по-прежнему слишком мягкий, не смог осадить свою дражайшую половину, и вскоре Каридад угодила в психиатрическую клинику.

Как женщина оказалась на свободе – не вполне понятно. Однако, бросив мужа и прихватив с собой детей, она перебралась во Францию. Правда, получив приличное содержание от Пабло. Став «самостоятельной», Каридад завела ферму, однако потерпела поражение на данном поприще. Это не удивительно, ведь женщина не имела необходимых навыков и терпения, а работать просто не привыкла. Следующую попытку заняться бизнесом она предприняла уже в Тулузе. Там неугомонная синьора Меркадер попыталась открыть собственный ресторанчик, но быстро «прогорела», понеся более чем серьезный материальный ущерб. Средств на жизнь не осталось, и она решила покончить жизнь самоубийством. От страшного шага Каридад удержали дети. Отныне ей пришлось зарабатывать вязанием. Но подобное существование ее уж никак не прельщало. Она решила снова податься в политику – подальше от опостылевших ниток – и в 1922 году вступила в Компартию Испании.

В 1934 году эта женщина приняла деятельное участие в барселонском восстании, а в 1936 году – в гражданской войне в Испании. В партизанском подполье ее уважали за храбрость. Тогда же Каридад вновь связалась с анархистами. Во время одного из воздушных налетов женщина получила тяжелейшее ранение в живот и выжила только чудом. Однако это не поубавило ее воинственности.

В 1937 году смуглой красавицей с абсолютно белыми волосами, свободно владеющей тремя языками, заинтересовался заместитель резидента ОГПУ в Испании Наум Эйтингон (Леонид Котов). Он считал, что нашел идеального агента для разведывательно-диверсионной деятельности. С того момента Меркадер начала сотрудничать с советской разведкой и получила прозвища Мать и Кира. Когда для реализации выработанного в Москве плана ликвидации Троцкого потребовалось найти надежного исполнителя, Каридад, не задумываясь, предложила на эту роль своего второго сына, Рамона.

Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес родился 7 февраля 1913 года в Барселоне. Каридад сумела с детства внушить своим отпрыскам увлечение собственными идеями, чем была очень довольна. Ее старший сын погиб, обвязавшись гранатами и бросившись под танк. Мать вспоминала об этом не с болью, а с гордостью. Рамон рано стал участником революционного движения, был одним из лидеров комсомола Каталонии, а позже членом Коммунистической партии Испании. В 1936 году он вместе с братьями и матерью принял участие в гражданской войне, был ранен, а после выписки из госпиталя его назначили комиссаром 17 объединения Арагонского фронта. Естественно, Меркадер-младший не мог не заинтересовать своей персоной сотрудников резидентуры ОГПУ. В 1937 году он стал советским агентом внешней разведки «Раймондом». Когда мать переговорила с ним о необходимости совершения убийства Троцкого, Рамон охотно взялся за выполнение этой «миссии», где мог применить знания, полученные в ходе партизанской войны в Испании. Меркадер не только прекрасно стрелял, но и владел приемами рукопашного боя, поэтому был готов покончить с Троцким любым способом. В ОГПУ его знали как чрезвычайно умного, физически тренированного человека, отличавшегося завидным самообладанием и прекрасными актерскими способностями. Рамон говорил на нескольких языках, а психологическое тестирование показало, что он обладал необычайно быстрой реакцией, способностью легко ориентироваться в темноте, фотографической памятью, легко усваивал самые сложные инструкции. К тому же сын Каридад был очень красив, так что ему не стоило большого труда втереться в доверие к некоей Сильвии Ангелофф-Маслов, сестра которой в течение нескольких месяцев работала секретарем у Троцкого.

Молодая женщина русского происхождения была малопривлекательной. Неудивительно, что пылкий влюбленный, тратящий на нее большие деньги и твердящий о желании жениться, быстро втерся к ней в доверие. Правда, Сильвию слегка настораживал тот факт, что «жених» так и не удосужился познакомить любимую со своей матерью. Молодые люди встретились в Париже, где Ангелофф готовила учредительную конференцию IV Интернационала. Она вернулась в Нью-Йорк, и Жак Морнар Вандендрайн (так Рамон отрекомендовался ей) вскоре приехал к ней. Правда, теперь он был уже Фрэнком Джексоном, канадским гражданином. Удивленной Сильвии происшедшую с ним метаморфозу «влюбленный» объяснил просто: на родине, в Бельгии, его ожидает военный призыв, которого следует избежать. Вскоре пылкий поклонник отбыл в Мехико «по делам», оставив подруге приличную сумму денег и засыпав ее нежными письмами. Сильвия решила, что ей нужно ехать в Мексику. Через неделю она стала помогать Троцкому в работе. Фрэнк Джексон ежедневно отвозил Сильвию к дому на улице Вена, по вечерам приезжал за ней, иногда долго ожидал у ворот виллы Льва Давидовича, никогда не предпринимая попытки войти даже во двор.

Охранникам это нравилось. Они вскоре привыкли к жениху Сильвии, который угощал их то американскими сигаретами, то конфетами. Постепенно Рамон познакомился и с внутренней охраной, которая охотно болтала с ним по-французски. Меркадер старался добыть данные об обороне виллы, ее обитателях и охранниках. Через пять дней после провала группы «Конь» молодой человек впервые встретился с Троцким – хозяин виллы считал неприличным, что Сильвия все время оставляет жениха за воротами. Меркадер, зная, что у Льва Давидовича есть маленький внук, принес тому подарок – игрушечный планер. После этого будущие преступник и его жертва виделись еще несколько раз.

20 августа 1940 года Рамон проник в кабинет Троцкого. Тот и раньше не раз читал статьи «жениха» Сильвии, так что ничуть не удивился тому, что молодой человек сам занес ему еще одну. Хозяйку дома Рамон попросил принести воды, пажаловавшись, что не слишком хорошо себя чувствует и его мучит жажда. Лев Давидович сразу же уселся за стол и склонился над рукописью. Тогда Меркадер, оказавшийся за его спиной, отступил на шаг, вынул из-под перекинутого через руку плаща альпинистский ледоруб и обрушил страшный удар на голову сидящего человека. Убийца собирался уложить свою жертву одним ударом по затылку, а затем бесшумно исчезнуть. К тому моменту, как тело будет обнаружено, он хотел успеть убраться подальше. Однако Троцкий, обнаружив не слишком понятное место в тексте, решил задать гостю вопрос и в момент удара повернул голову. Из-за этого ледоруб ударил не слишком точно, и жертва, испустив душераздирающий вопль, бросилась на убийцу. Лев Давидович вцепился зубами в руку Меркадера и помешал нанести второй удар. Оттолкнув нападавшего, Троцкий выскочил из кабинета, но тут силы оставили его, и он тяжело привалился к косяку двери между столовой и террасой. Там раненого застала прибежавшая на крик жена. «Джексон! – назвал имя убийцы Троцкий. И прошептал: – Наташа, я люблю тебя…» Почти сразу же в кабинет ворвались охранники, которые принялись избивать нападавшего. Троцкий приказал, чтобы посетителя оставили в живых – необходимо было точно выяснить, кто же стоял за этим покушением. В дом срочно прибыл врач. Встревоженный состоянием пациента, он настоял на немедленном помещении его в клинику и созыве врачебного консилиума. Раненого необходимо было срочно оперировать. Лучшие специалисты Мексики повели борьбу за жизнь пациента. Но человек не всесилен, а мозг Льва Давидовича оказался сильно поврежден. 21 августа 1940 года в 19.20 Троцкий скончался.

Когда Меркадер входил в дом своей будущей жертвы, в ста метрах от ворот его ждали две машины. В одной из них был сам Эйтингон, в другой – Каридад. Когда стало ясно, что бесшумно ликвидировать «демона революции» не удалось, обе машины сорвались с места. Помочь Меркадеру в тот момент не мог уже никто.

Телохранители, избивавшие Рамона, говорили, что он утверждал, будто выполнял приказ человека, держащего в заложниках его собственную мать. Позже он продолжал отрицать, что имел разработанный план убийства.

Исполнитель теракта получил высшую меру наказания по меркам Мексики: его приговорили к 20 годам тюремного заключения. Во время следствия убийца утверждал, что побудительным мотивом нападения была ревность: его невеста якобы не раз жаловалась на домогательства Троцкого. А на вопрос, зачем ему понадобились обнаруженные при обыске огнестрельное и холодное оружие, задержанный отвечал, что приготовил их для. самоубийства. По поводу ледоруба он говорил, что привез его из Франции, поскольку является любителем-альпинистом. Вот только так и не мог объяснить, зачем понадобился этот атрибут в кабинете Троцкого.

Секретарша на очной ставке отрицала версию ревности. Сильвия плакала, утверждая, что оказалась всего лишь инструментом в руках лже-Джексона и виновницей гибели Троцкого, поскольку познакомила «жениха» с Львом Давидовичем. А единственным заинтересованным в убийстве лицом был Иосиф Сталин.

В течение многих лет суд не мог определить подлинное имя убийцы. Только в 1950 году криминолог Куарон установил, с кем имеют дело правоохранительные органы Мексики. Оказалось, Меркадер приехал в страну за полгода до совершения им убийства, имея на руках паспорт на имя уроженца Югославии Тони Бабича.

Все участники покушения на Троцкого были отмечены высокими правительственными наградами СССР. Когда ушедшая в подполье Каридад смогла перебраться в Союз, ее пригласили в Кремль. Калинин вручил испанке орден Ленина, а Берия прислал ящик вина «Напареули» розлива 1907 года, на этикетках которого тускло поблескивали двуглавые царские орлы.

Для того чтобы нанять Рамону адвокатов и помочь своему агенту не испытывать дискомфорта в заключении, его хозяева денег не жалели. После того как стало известно, что убийца – представитель известной и влиятельной семьи, к нему перестали применять силу. Рамон жил в одиночной просторной камере со всеми удобствами. У него был даже телевизор (по тем временам невиданная роскошь!). Два раза в неделю заключенного навещала знакомая, ставшая позднее его женой. Иногда Рамон мог также совершать поездки в город и отмечать праздники у своего приятеля, бывшего заключенного. Полиция несколько раз узнавала о том, что Меркадеру готовят побег, но. узник каждый раз почему-то категорически отказывался бежать. Рамон считал, что оставшийся в живых исполнитель, так и не выдавший своих хозяев, кого-то очень беспокоил; скорее всего, при побеге его собирались попросту убрать. Кстати, быть может, это предположение было не столь уж далеко от истины. Ведь после смерти Кобы подобных предложений больше не поступало.

Говорят, что через несколько лет после того, как Каридад была на приеме у Сталина, ее начала мучить совесть. Разговаривая с представителем компартии Испании в штаб-квартире Коминтерна, эта железная женщина неожиданно сказала: «Я им больше не нужна… Меня знают за границей. Меня опасно использовать. Но они также знают, что я больше не та женщина, какой была прежде… Каридад Меркадер это не просто Каридад Меркадер, а худшая из убийц… Я не только ездила по всей Европе, разыскивая чекистов, покинувших рай, для того, чтобы безжалостно убивать их. Я сделала даже больше этого!.. Я превратила, и сделала это для них, в убийцу моего сына Рамона, сына, которого я однажды увидела выходящим из дома Троцкого, связанного и окровавленного, не имеющего возможности подойти ко мне, и я должна была бежать в одном направлении, а Леонид Котов (Эйтингон) в другом…»

Отсидев положенный срок, Рамон Меркадер вышел на свободу. Довольно быстро он перебрался в СССР, где без лишней помпы получил звание Героя Советского Союза. Ему выделили четырехкомнатную квартиру в Москве, дали 400-рублевую пенсию и летнюю дачу в Малаховке. Бывшего агента зачислили на должность старшего научного сотрудника в Институт марксизма-ленинизма, где он занимался историей гражданской войны в Испании. Его имя было выгравировано на почетной мраморной плите в вестибюле здания КГБ. Однако Рамон с трудом переносил новые условия жизни. Очереди в магазинах, дефицит многих товаров, плохие дороги, вечно переполненный общественный транспорт – все это плохо действовало на потомка аристократического рода. К тому же ни сам Рамон, ни его жена, Ракель Мендоса, мексиканская индианка, не говорили по-русски. В конце концов убийца Троцкого, который вновь сменил имя и теперь звался Рамоном Ивановичем Лопесом, не выдержал. В начале 1970-х годов бывший агент заявил, что Ракель и он сам с трудом переносят местный климат, а «кубинские друзья» предложили ему приехать на остров в качестве консультанта по вопросам трудового воспитания в системе МВД. К тому времени «Лопесы» усыновили 12-летнего мальчика и полугодовалую девчушку – сирот, детей своего друга. В конце 1973 года на Кубу уехала Ракель с детьми, а Меркадер присоединился к ним через год. Скончался Рамон 18 ноября 1978 года, в возрасте 65 лет, но обрести покой на родине матери ему не дали. Прах Меркадера доставили на Кунцевское кладбище в Москве. В 1987 году на его могиле была установлена плита с надписью: «Лопес Рамон Иванович, Герой Советского Союза». Семья убийцы Троцкого получила пенсию в иностранной валюте: жена – пожизненную, а дети – до достижения совершеннолетия. Младший брат Рамона, Луис, проживавший с ним в Москве, смог вернуться в Испанию только в 1980-х годах. Прибыв на родину, он стал работать преподавателем Мадридского университета и выпустил книгу о своем брате.

Мать знаменитого террориста ушла из жизни несколько раньше, в 1975-м. Еще в 1944 году Каридад смогла добиться разрешения на переезд во Францию. В Москве после этого она была дважды – гостила у сыновей. Умерла «железная испанка» в Париже. На стене в изголовье ее кровати висел портрет Сталина, которым она не прекращала восхищаться до конца жизни.

Так кем же они были, мать и сын Меркадеры? Борцами за идею или обыкновенными убийцами? На этот вопрос, если хотите, можете попытаться ответить сами. Ибо История, совершив очередной свой поворот, в конце концов, все равно будет с вами не согласна.

Из книги 100 великих храмов автора Низовский Андрей Юрьевич

Собор Санта-Мария дель Фьоре во Флоренции Флоренция – центр итальянской области Тоскана. В этом прославленном своими традициями художественном центре еще в X–XI веках выработалась собственная школа архитектуры, продолжавшая позднеантичное направление. Грандиозный

Из книги 100 великих тайн автора Непомнящий Николай Николаевич

Из книги Всемирная история. Том 3. Новая история автора Йегер Оскар

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Англия и реформация. Генрих VIII, Эдуард VI, Мария, Елизавета. Шотландия и Мария Стюарт. Век Елизаветы. Гибель армады Теперь мы вынуждены обратиться к тем событиям, которые наполняют собой историю Англии в тот важный период времени, который начинается с

Из книги Египетские, русские и итальянские зодиаки. Открытия 2005–2008 годов автора

3.4.6. Зодиак «FR», вероятно, создан художником дель Косса для феррарского герцога Франческо д?Эсте (1662–1694), но потом ошибочно приписан несуществующему художнику Франческо дель Косса Обратимся теперь к утверждению историков, что фреска с зодиаком «FR» в «Скифской палате»

Из книги Наум Эйтингон – карающий меч Сталина автора Шарапов Эдуард Прокопьевич

Судьба Сикейроса и Каридад Меркадер В октябре 1940 года Сикейрос был арестован полицией в горах. Он признал свое участие в акции 24 мая, но утверждал, что целью нападения было не убийство Троцкого, а лишь уничтожение его архивов. Он заявил также, что этой акцией

Из книги Вариант дракона автора Скуратов Юрий Ильич

ВИЗИТ КАРЛЫ ДЕЛЬ ПОНТЕ Карле дель Понте долго не давали визу… За два дня до прилета беспрецедентный случай! - у нее еще не было визы - у нее, одного из крупнейших государственных чиновников Швейцарии! Такого еще в истории отношений наших двух стран не бывало - я, во

Из книги История города Рима в Средние века автора Грегоровиус Фердинанд

5. Древняя базилика Св. Павла. - Почитание святых в ту эпоху. - Св. Лаврентий extra muros и in lucina. - Св. Агнесса. - 8. crux в Иерусалиме. - Св. Петр и Св. Мария maggiore. - Св. Мария в Транстеверине. - Св. Климент. - Вид Рима в V веке. - Контрасты в городе По просьбе Сильвестра Константин

автора

«Нуэстра Сеньора дель Розарио и Сантьяго Апостал» С конца XVII века Пенсакола во Флориде стала ареной борьбы между великими державами - Францией, Англией и Испанией. Любая территория, захваченная Францией или Англией вдоль побережья Мексиканского залива, создавала

Из книги Сокровища погибших кораблей автора Рагунштейн Арсений Григорьевич

«Нуэстра Сеньора дель Кармен» Дон Антонио де Эчеверзе выбрал в качестве капитаны своего флота крупнейший и самый новый галеон «Нуэстра Сеньора дель Кармен». Это было недавно построенное судно водоизмещением 713 тонн, вооруженное 72 орудиями. Во флоте Эчеверзы «Кармен»,

Из книги 50 знаменитых террористов автора Вагман Илья Яковлевич

МЕРКАДЕР РАМОН Известен под именами Лопес Рамон Иванович и Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес (род. в 1913 г. – ум.

Из книги Книга 1. Западный миф [«Античный» Рим и «немецкие» Габсбурги - это отражения Русско-Ордынской истории XIV–XVII веков. Наследие Великой Империи в культ автора Носовский Глеб Владимирович

Из книги Всемирная история в лицах автора Фортунатов Владимир Валентинович

6.7.1. Мария Кровавая и Мария Стюарт В российской истории лишь последний российский император Николай II получил прозвище Кровавый, которое за ним закрепилось после Кровавого воскресенья. В Англии Кровавой назвали Марию I Тюдор. Чем же она так не угодила своим подданным?Ее

автора Носовский Глеб Владимирович

Глава 3 На мозаиках Рафаэля в капелле Киджи церкви Санта Мария дель Пополо в Риме (зодиак МР) изображен слегка измененный зодиак Астрономии Астрономически на нем записано либо 23–25 августа ст. ст. 1785 года, либо 11–12 августа ст. ст. 1843 года 3.1. Церковь святой Марии в тополях

Из книги Ватикан [Зодиак Астрономии. Стамбул и Ватикан. Китайские гороскопы] автора Носовский Глеб Владимирович

3.1. Церковь святой Марии в тополях (Санта Мария дель Пополо) в Риме, капелла Киджи и зодиак МР Церковь святой Марии в тополях (Санта Мария дель Пополо) на Тополиной площади (пьяцца дель Пополо) в Риме принадлежит к числу наиболее известных средневековых римских церквей, рис,

Из книги Женщины, изменившие мир автора Скляренко Валентина Марковна

Из книги Чудеса света автора Пакалина Елена Николаевна

Санта-Мария дель Фьоре Вторым по размерам собором Италии является великолепный флорентийский собор Санта-Мария дель Фьоре.Название собора весьма поэтично и переводится на русский язык как «Святая Мария с цветком». Он и красотой и изяществом подобен образу Девы Марии, а